- Он прочел молитву, но... этого оказалось недостаточно, - сказал парень и поведал мне свою историю.
Как оказалось, его отец - плотник и на прошлой неделе почил, причем сделал это самым естественным для этих мест образом - напился и утонул, упав в канаву. Погоревав, сын, как положено, похоронил его на местном кладбище, и на этом история бы закончилась, однако снедаемый тоской по отцу отпрыск начал периодически приходить к его могиле и проводить у нее по нескольку часов. Пару дней ничего не происходило, а на третий... На третий день паренька сморило, и он уснул прямо там, на кладбище, на могиле отца. Проснулся он вскоре после полуденного зноя от непонятного звука, похожего на стук. Глухие удары раздавались из-под земли, как будто кто-то бил кулаками по дереву. Поначалу сынок подумал, что отца по ошибке похоронили заживо, но, вспомнив его синюшный оттенок и раздувшееся тело, отказался от этой мысли и в срочном порядке вызвал местного священника. Глуховатый старичок понятное дело ничего не услышал, однако на всякий случай провел все положенные обряды. Тем не менее, стук не утихал и с каждым днем начинался все раньше. Решив, что тут нужно что-то посерьезнее, он и обратился к так удачно появившемуся в деревне монаху, несущему Слово смерти. То есть, ко мне. Поскольку беспокоящийся отпрыск пообещал за обряд аж десять монет, отказаться было бы слишком подозрительно, да и выудить информацию из моего нового знакомого, которого, кстати, звали Йенс, стоило. Приняв такое решение, я доел свой ужин и, поднявшись, попросил кудрявого парня проводить меня на кладбище прямо сейчас, по дороге расспросив о предстоящем визите охотника на магов в деревню.
- Инквизитор-то? Да, у нас же колдун всамделишный завелся. Вся деревня гудит. Мальчонка Инек своего отчима в сосульку превратил. Заморозил прям до костей, - на этом моменте я вздрогнул, вспомнив ледяной плен. - Ну мы его связали и в подвал под трактиром засунули, а сами за инквизитором послали, чай нельзя без инквизитора людей сжигать, а ну как невиновен он? Сами тогда на костер пойдем, коли узнают. А вон и кладбище наше, сейчас покажу где отца могилка. Вы уж постарайтесь, замолите грехи его на этом свете, пусть не рвется обратно в мир людской.
Заверив Йенса, что буду молиться всю ночь, я отправил его обратно и оглядел могилу. Она ничем не отличалась от своих сородичей - каменное надгробие, на котором кто-то коряво выбил имя покойника, и холм земли. Первым делом я лёг и приложил ухо к почве. Несколько минут ничего не происходило, но вот раздался глухой удар, а следом еще один. Похоже, запланированный сон на могиле отца заказчика отменяется - в таких условиях я точно не засну. Сев прямо на могильную землю и устроившись поудобнее, я прикрыл глаза и постарался настроиться на ауру этого места. Даже несмотря на долгую заморозку и несколько притупившиеся чувства, уловить приятно холодящие тело эманации смерти мне удалось без особых проблем, и я почувствовал, будто сижу на гигантском чернильном осьминоге, протянувшем свои щупальца проклятий по всему кладбищу. А его сердцем его была эта могила.
- Ого, какая интересная штука, - пробормотал я, открыв глаза. Кажется, мне уже доводилось сталкиваться с таким раньше, правда, для подтверждения своей теории придется раскопать могилу. Вопрос в том, как это сделать? В принципе, можно взорвать её, но это привлечет лишнее внимание. Превратить землю в пыль? Слишком долго и энергозатратно. Я пока толком не восстановился после пробуждения, так что придется действовать дедовским методом. Придя к такому умозаключению, я поднял свой посох, и желтый шар в навершии засветился, окутав его мельчайшей взвесью песка. Взвесь быстро меняла форму, из острого лезвия превращаясь во вполне узнаваемый предмет обихода. Мой посох стал по форме напоминать лопату. Так что следующие несколько часов я предавался воспоминаниям юности, когда будучи совсем юнцом так же постигал искусство некромантии, выкапывая трупы разной степени свежести и подолгу медитируя над ними в попытках накачать некротической энергией и превратить в послушных марионеток. Кроме того, мне вспомнились и другие моменты, благодаря которым я научился блестяще сквернословить, что не раз пригождалось в жизни. Как, например, сейчас. Любой, кто мог сейчас меня услышать, удивился бы тому, какие странные молитвы читает монах, несущий Слово смерти, и непременно задался бы вопросом, как связаны между собой отпевание умерших и засовывание раскаленных кузнечных клещей в их задницы.
Солнце, красившее горизонт в красный цвет, успело опуститься, а на замену ему поднялась полная луна, когда я закончил копать. Пот ручьями стекал по лицу, а передо мной красовалась крышка гроба. Точнее не так. КРЫШКА! Огромная, толстая, полированная, она словно бы представляла собой венец карьеры плотника. Я невольно зауважал его сына, по-своему отдавшего дань памяти своему отцу. Из-под нее раздавались периодические удары, но крышка даже не думала дрожать под ними. Однако, как бы мне не было жалко это произведение искусства, добраться до содержимого просто необходимо. Поэтому, опять окутав навершие посоха частицами праха - на этот раз на манер копья - я перехватил его поудобнее и, размахнувшись, принялся тыкать им в предполагаемую область головы покойника. После десятка ударов звуки затихли.