Моя мать высвободилась из ее объятий, но держалась за плечи Эннистон, изучая ее лицо: — Боже, ты очень похожа на свою мать.
Эннистон замерла.
В воздухе вокруг нас воцарилась тишина.
Мое сердце колотилось так, словно я только что пробежал пять километров за двадцать минут. На лбу выступили бисеринки пота. Смокинг казался удушающим, галстук-бабочка на шее затягивался все туже и туже с каждым глубоким вдохом.
Мама продолжала улыбаться, как будто не сказала ничего необычного.
Затем намек на улыбку мелькнул на губах Эннистон — вежливая, но безмолвная благодарность.
Я прочистил горло: — Мне нужно найти папу.
Она посмотрела на меня, ее глаза расширились, словно она умоляла меня остаться. Я натянуто улыбнулся ей, а затем повернулся, чтобы уйти. Мне вдруг понадобилось оставить между нами как можно больше расстояния. Даже если это означало оставить ее одну в бассейне с пираньями. Она устояла против меня. Конечно, она могла бы справиться с моей матерью.
Мой отец, прислонившись плечом к стене и стоя ко мне спиной, разговаривал с человеком, который только что баллотировался в мэры и победил благодаря искренней кампании с участием полицейских и пожарных.
Мой отец владел значительной частью недвижимости в Нью-Йорке. Он постоянно общался с политиками и городскими чиновниками. Но что-то в том, как они держались в стороне от толпы, вызвало у меня любопытство. Обычно отец хотел, чтобы его видели и слышали. Он жаждал признания.
Я отодвинул стул и сел за соседний столик, лицом к ним. Они продолжали свой тихий разговор, даже не подозревая о моем присутствии.
— Уверен, вы слышали о Хантингтоне, — сказал мой отец.
Я не видел выражения лица мэра, но услышал жалость в его голосе. — Такая досада.
— Это позор, вот что это такое. Нам нужен кто-то на его место. Кто-то более осторожный.
Меня даже не удивило, как быстро Братство уволило Малкольма. Эти люди не были верны никому, кроме себя. Мимо прошел служащий с подносом, полным шампанского. Обычно я не был любителем блестящего дерьма, но мне нужно было что-то выпить, и это был мой единственный вариант на данный момент. Я взял бокал, тут же пожалев об этом после первого глотка.
Голос отца звучал громко, но мне все равно пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова.
— Следующая церемония посвящения состоится завтра вечером в церкви Святого Петра. Тебе вручат официальное приглашение. Возьми его с собой. Если ты пройдешь успешно, твои единственные обязательства будут перед нами.
— То есть?
— Это значит, что Братство на первом месте, всегда. Превыше гордости. Над обязанностями. Над совестью. — Он сделал паузу. — Над семьей.
Ни хрена себе.
— Периодически мы будем посылать законопроект через твой стол. Там будут специальные формулировки, чтобы ты знал, что это наш законопроект. Твоя работа заключается в том, чтобы убедиться, что эти законопроекты пройдут.
Наступила тишина, как будто мэр выглядел неуверенным. Затем отец продолжил: — Ты получишь хорошую компенсацию.
Я, блять, знал это.
Управлять своими империями, играть в свои безумные сексуальные игры и разрушать жизни своих семей было для них недостаточно.
Им было нужно все это.
ГЛАВА 26
Ты выглядишь совсем как твоя мать.
Прошли годы с тех пор, как я слышала эти слова. Люди в Айелсвике никогда не говорили о моей матери, по крайней мере, со мной. После ее смерти они, конечно, поставили все соответствующие памятники, но никто не произносил ее имени, больше никто. Мы с Лиамом постоянно говорили о ней, гадали, что было бы, если бы она была жива, что бы она думала о нас, взрослых. Мы всегда смеялись, представляя, что бы она сказала о его эксцентричной личной жизни.
В голосе Чендлера не было никаких эмоций, когда он объявил о своем уходе, а затем скрылся. Когда все эмоции, какие только можно себе представить, разом нахлынули на меня, я пожелала хоть на мгновение стать такой же. На одну секунду мне захотелось, чтобы у меня была возможность отключить все это так, как это делал он.
Стройная брюнетка примерно того же возраста, что и миссис Кармайкл подошла, как только Чендлер ушел на поиски отца. Ее изумрудно-зеленое платье длиной до пола было усыпано стразами сверху донизу, а на шее было столько бриллиантов, что хватило бы на существование небольшого государства.
— Натали, — сказала она, сканируя глазами комнату, и остановилась на маме Чендлера. — Ты превзошла себя. Это впечатляет.
Миссис Кармайкл усмехнулась и положила нежную руку на плечо женщины: — Ты же знаешь, я всегда готова помочь ради благого дела.
Если Чендлер был экзотичен, словно отлитый из бронзы, точеный профиль с пронзительными изумрудными глазами, то у его матери была кремово-белая кожа, светлые волосы и поразительно голубые глаза. Ее губы были полными, хотя и не казались естественными, как у меня. Мне стало интересно, как выглядел его отец. Был ли он, как и его сын, с твердыми краями поверх полированного камня? Любой мужчина, имеющий ДНК Чендлера, должен был поражать воображение.
Выражение лица другой женщины стало жестким, когда ее взгляд переместился на меня: — А это кто?
Айелсвик был маленькой страной, не такой известной, как Англия или Испания, поэтому я не ожидала, что все знают, кто я такая, но почему-то ее взгляд меня задел.
Миссис Кармайкл вскинула руку к груди, ее рот приоткрылся.
— О, простите мои манеры. Это Эннистон Рэдклифф, принцесса Айелсвик. Она гостья нашей семьи.
Женщина окинула меня еще одним внимательным взглядом: — Неужели?
Официант в черном смокинге и с серебряным подносом, полным устриц, подошел к нам, затем наклонился и что-то прошептал на ухо миссис Кармайкл.
— Извините, — сказала она. — Это займет всего минуту.
Она торопливо ушла, оставив меня наедине с Бриллиантовой леди.
Где был Чендлер? Сколько раз я проклинала его за то, что он взял меня, теперь я хотела, чтобы он увез меня.