Викирнофф побледнел:
– Проклятье, я не должен был этого допустить!
Он встревожил её своей руганью. Карпатец часто говорил какие-то фразы на древнем языке, но очень редко ругался. То, что он явно терял контроль над собой, потрясло девушку, заставив сосредоточить внимание на нем, а не на боли, пронзающей все ее тело. Викирнофф стал мокрым от пота, глаза были полны страха за нее.
Когда первая волна боли немного стихла, позволив Наталье снова вздохнуть, она провела рукой по волосам сидевшего рядом мужчины, ее прикосновение было полно нежности.
– Ты такой ребенок... Я не могла и подумать, что ты будешь таким ребенком!
Ребенок? Викирнофф хотел убить кого-нибудь голыми руками. Он не чувствовал себя ребенком. Он чувствовал себя берсерком, бешеным, теряющим контроль демоном, готовым рвать и метать все на своем пути. Карпатец и представить себе не мог, что преобразование будет именно таким, когда боль накатывает на тело его возлюбленной с силой приливной волны. По сравнению с этой агонией его огромная сила была совершенно бесполезной.
– Это... – Он выплюнул поток слов на своем древнем языке, голос был низкий и жесткий.
– Я совершенно не хочу знать, что это вообще значит, – сказала Наталья, пытаясь улыбнуться, но улыбка мгновенно слетела с ее лица, когда боль вновь стала нарастать, охватывая ее настолько сильно, что тело свело судорогой. Огонь, горячий и свирепый, бушевал в ее теле. Девушка сдержала крик, отчаянно пытаясь скрыть от Викирноффа всю силу своей боли.
Мелкие капельки крови выступили над бровями Натальи. Карпатец откинул назад ее спутанные, темные волосы. Маленькие кровоточащие полоски покрывали все ее тело, окрашивая в оттенки оранжевого, белого и черного. Свирепая ярость охватила мужчину, и он стал проклинать то, кем он являлся. Ему разрывали сердце попытки возлюбленной защитить его. Викирнофф встал на колени, намочил свою рубашку в самом прохладном бассейне в пещере и со всей нежностью, на которую был способен, вытер пот с ее лица.
Наталья внезапно оттолкнула его, пытаясь вырваться из его мыслей, отворачивая от него лицо, но он этого не позволил, сохраняя по-прежнему связь с ней через кровь, стук которой Карпатец ощущал в своих венах. Это было не самое приятное чувство. Он плыл по волнам боли вместе со своей возлюбленной, прилагая все усилия, чтобы помочь ей обрести спокойствие. Веками окружавший его мир был лишен эмоций, и теперь, когда ему было так необходимо вернуть прежнее состояние безмятежности, он не мог найти эмоциональный баланс, так необходимый для поддержки Натальи.
Она побелела, став настолько бледной, что кожа стала практически серой. Голубоватый оттенок ее губ заставил сердце Викирноффа забиться в тревоге, но его руки продолжали нежно протирать ее лицо и шею.
Девушка схватила его руку:
– Останься со мной!
– Я никуда не уйду.
– Ты же не можешь стать вампиром, не так ли Викирнофф?
Он знал, что ее страх связан с братом. Наталья потеряла его, а это был последний человек в ее жизни, который действительно любил ее. Теперь девушка боялась потерять и Викирноффа. Он поднес ее руку к губам, поцеловал пальцы, почти с силой приоткрыл ее сжатый кулак и поцеловал в центр ладони.
– Благодаря тебе, нет. Никогда….
Наталья попыталась улыбнуться, пытаясь подразнить склонившегося к ней с такой заботой мужчину, желая его успокоить.
– Тогда ты мой должник. Большой должник. И я намерена свой долг вернуть.
Боль зарождалась снова, пожар в ее животе перекинулся на легкие и сердце, и все другие органы. Девушка пыталась дышать сквозь боль, отчаянно нуждаясь в кислороде, выискивая малейшую возможность остановить эту агонию хотя бы на минуту, чтобы собраться с силами. Слезы обожгли глаза, и дорожки крови потекли по щекам.
– Прости, – прошептала Наталья, ее пальцы сжимали ладонь мужчины, – Кажется, меня сейчас стошнит….
– Это хорошо, – Викирнофф сглотнул желчь, поднявшуюся в горле, чувствуя отчаяние. Он хотел окружить ее собой, найти способ защитить ее, забрать каждое мгновение этой боли, – Это хорошо, это поможет твоему телу избавиться от токсинов.
Наталья попыталась отползти, желая добраться до полумрака, но ей было слишком плохо, ее тело все еще сотрясалось судорогами от боли, и она упала, не добравшись до темных уголков пещеры. Викирнофф хотел коснуться ее, помочь, но девушка покачала головой, отталкивая его руки, не желая, чтобы ее трогали, пока тело было еще слишком чувствительным. Карпатец взмахнул рукой в сторону свечей, находящихся недалеко от нее, и они погасли, создавая ей так необходимую видимость уединенности, пока ее выворачивало наизнанку, снова и снова.
– Это отстой, – произнесла она, поворачиваясь на спину. Наталья старалась не шевелиться, накапливая силы для следующего раунда, – Я знаю, ты можешь сделать так, чтобы это исчезло, – Наталья указала на беспорядок рядом с собой, – И я терпеть не могу, когда меня тошнит, поэтому убери это пожалуйста, – Она взяла бутылку, которую ей протянул мужчина, и ополоснула рот, благодарная за его понимание.
Викирнофф подчинился, удостоверившись, что все свидетельства того, что ей было плохо, исчезли.
– Я хочу пройти через это вместе с тобой, Наталья. Не отдаляйся от меня и не пытайся меня оберегать. Ты – моя жизнь, и я должен сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе преодолеть это. Позволь моему сердцебиению вести твое. Позволь моему дыханию быть твоим, – Карпатец не мог просто оставаться в стороне, пока так страдала его возлюбленная. Он должен был найти возможность помочь ей.
Наталья протянула ему руку. Было почти забавно видеть его в таком ошеломленном состоянии. Ее большой злой Карпатец! Он даже дрожал. Хуже, он выглядел готовым убить что-то или кого-то. Кто бы мог подумать, что Викирнофф так отреагирует?
– Что же ты будешь делать, если у меня когда-нибудь будет ребенок?
Его лицо побледнело, и глаза потемнели еще больше.
– Я не могу сейчас об этом думать. Не в ближайшее время. Как минимум лет сто. Может быть никогда, если это будет похоже на то, что происходит сейчас.
Следующая волна приближалась, и девушка перевела взгляд на лицо своего возлюбленного, в то время как ее собственное выражало полное отчаяние. Викирнофф отвел ее волосы назад, замечая снова ставшие яркими полоски в оранжевых, белых и черных тонах. Бледный, почти серый цвет лица Натальи, чередовался с этими полосами.
– Держись, любовь моя, дыши со мной. Глубокий, медленный вздох и попытайся идти на волне с болью.
Ее взгляд был прикован к мужчине, сидящему рядом, ее хватка была настолько крепкой, что на мгновение Викирнофф подумал, что она сломает ему кости, но Наталья следовала его дыханию, глубокие медленные вздохи, вдыхая воздух и выпуская его из своих легких, пытаясь быть выше боли. Тело девушки сотрясала дрожь. Капельки крови, сочащиеся из ее пор, пугали их обоих, но ей удалось пройти сквозь волну боли без потрясений.
– Я не хочу терять свою тигрицу…., – Наталья подняла голову, когда Карпатец положил руку ей на шею и приподнял, пока она полоскала рот, – Оно хочет мою тигрицу, а она борется, я не хочу ее потерять. Она часть меня, такая же, как дыхание, – В ее голосе чувствовалось тревога, в глазах стояла мольба.
– Обращение изменяет органы и ткани, в сущности, ты переродишься как Карпатка. Я все еще вижу полоски. Это твоя природа быть тигрицей, а не часть твоего вида. Я не думаю, что ты потеряешь себя, – Он отвел вспотевшие локоны ее темных волос с лица, – Ты всегда будешь Натальей, а тигрица является частью твоей души. Я чувствую, как она связана со мной. Ты ее не потеряешь, – Он еще раз повторил свое заверение, когда следующая волна боли захлестнула ее резко и быстро, приподняв с пола пещеры и с силой обрушив обратно на землю, так что, казалось, ее кости могут раздробиться.
Взгляд Натальи был прикован к Викирноффу. Он был ее спасением. Пока молодая женщина смотрела на него, видела отчаянную любовь и тревогу на его лице, в его черных глазах, она знала, что может быть сильной. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее так, будто его мир рушился из-за ее страданий. Наталья чувствовала, как Викирнофф пытается забрать у нее эту боль, и любила его за это еще больше. Карпатец был настолько сильным и стойким мужчиной, и, несмотря на это, весь его стоицизм рушился перед лицом ее страданий.