Такова была суть его монолога. Я вскоре ушел. Я ничего не мог сказать или сделать. Но позже я много думал о том, что он сказал. Он совсем пропал, бедный парень, было очевидно, что еще месяц или около того и он приведет к краху. Я искренне сожалел и был глубоко обеспокоен этой трагедией. В конце концов, он много лет был моим другом и наставником, и он был гением. Это было слишком плохо.
Тем не менее, это была странная и тревожно-последовательная история. Это, безусловно, соответствовало его предыдущим рассказам о жизни в снах, и легендарный фон был подлинным, если верить «Некрономикону». Я задавался вопросом, был ли его Темный связан с историями о Ньярлатотепе или «Темном демоне» из ритуалов ведьм.
Но вся эта глупость о «дне» и о том, что он «Мессия» на Земле, была слишком абсурдной. Что он имел в виду под обещанием темного воплощения в себе Гордона? Демоническая одержимость — это старая вера, пользующаяся доверием только у суеверных детей.
Да, я много думал обо всем этом. В течение нескольких недель я провел небольшое расследование. Я перечитывал его последние книги, переписывался с бывшими редакторами и издательствами Гордона, отправил записки своим старым друзьям. И я даже изучил некоторые из старых колдовских томов. Я ничего не ощутил во всем этом, кроме растущего осознания того, что что-то нужно делать, чтобы спасти Гордона от самого себя. Я ужасно боялся за ум этого человека, и я знал, что должен действовать быстро. Итак, однажды ночью, примерно через три недели после нашей последней встречи, я вышел из дома и направился к нему. Я собирался умолять его, если будет нужно, уехать вместе со мной или, по крайней мере, настаивать на том, чтобы он согласился на медицинское обследование. Почему я положил в карман револьвер, я не могу сказать, — какой-то внутренний инстинкт предупредил меня, что я могу встретить сильный отпор.
Во всяком случае, у меня был пистолет в моем пальто, и я крепко сжимал его рукоять одной рукой, когда двигался по нескольким темным улицам, которые вели к его старому жилищу на Кедровой улице.
Была безлунная ночь, омраченная зловещими намеками на грозу. Набирающий силу ветер, который предупреждал о приближающемся дожде, уже раскачивал темные ветви деревьев над головой, а на западе периодически вспыхивали молнии.
Мой разум был хаотичным беспорядком из опасений, беспокойства, решимости и скрытого недоумения. Я даже не мог объяснить, что собираюсь сделать или сказать, как только увижу Гордона. Я продолжал задаваться вопросом, что с ним случилось за эти последние несколько недель, наконец, приближался ли тот самый «день», о котором он говорил.
Сегодня была майская ночь…
В доме было темно. Я звонил и звонил, но ответа не последовало. Дверь открылась под ударом моего плеча. Шум треснувшего дерева был заглушен первым рокотом грома над головой.
Я прошел по коридору к кабинету. Вокруг было темно. Я открыл дверь кабинета. Здесь находился человек, спящий на диване у окна. Это был, несомненно, Эдгар Гордон.
Какие сны он видит? Встретил ли Темного в своих грезах? Темного, «похожего на Асмодея — черного, пушистого, с зелеными глазами, свиной мордой и когтями и клыками какого-то дикого зверя»; Темного, который рассказал ему о «дне», когда Гордон должен был воплотиться вместе с Ним? Какие видит сны он в эту майскую ночь? Эдгар Хенквист Гордон, погруженный в странные сны на диване у окна…
Я потянулся к выключателю света, но внезапная вспышка молнии опередила меня. Это продолжалось всего секунду, но она была достаточно яркой, чтобы осветить всю комнату. Я увидел стены, мебель, ужасные небрежно написанные рукописи на столе.
Затем я сделал три выстрела из револьвера, прежде чем мерцание исчезло. Раздался один жуткий крик, который был милостиво утоплен в новом раскате грома, это кричал я сам. Я так и не включил свет, лишь собрал бумаги на столе и выбежал под дождь.
По дороге домой струи дождя смешивались со слезами на моем лице, и я вторил каждому новому грохоту грома с рыданиями от смертельного страха.
Однако я не мог вынести свет молний и закрывал глаза, когда слепо бежал к безопасности своих комнат. Там я сжег бумаги, которые принес, не читая их. Я не нуждался в этом, потому что больше нечего было знать. Это было несколько недель назад.