— Это еще почему?
— Ну, как. Я тоже лицо заинтересованное… то есть, предмет заинтересованный… заинтересованный в том, чтоб Дарин поскорей отыскался! Мне жаль будет, если с ним по его же глупости что-то приключится.
— Вот как? — Дадалион принялся рыться в коробке со свитками.
Зеркало тихонько звякнуло.
— Да. Само от себя не ожидало. Гм… старею, наверное. Становлюсь глупыми сентиментальным. Еще каких-нибудь парочка столетий — и начну отражать только лютики-цветочки и прочую трогательную чепуху! Тьфу…
Дадалион покачал головой.
— Ну, а что ты хочешь, — смущенно забубнило зеркало. — Мне, как-никак в следующем году две тыщи лет стукнет! Юбилей, можно сказать! Возраст… но это я отвлеклось, не обращай внимания. Дадалион, ты уж не продавай меня до тех пор, пока Дарин не отыщется, а? Что-то немного переживаю за него, — призналось зеркало. — Так, самую малость, гм… я, знаешь, любило иной раз поболтать с ним вечерком… он неплохой человек. Немного наивный, излишне честный и чересчур совестливый, но это с возрастом пройдет.
— Ты думаешь?
— Посмотрим… сейчас, главное, узнать, в какую историю он угодил!
— Все-таки, угодил? — озабоченно переспросил Дадалион.
— Почти не сомневаюсь, — отозвалось проницательное зеркало.
— А вот я… — вступил было в разговор Тохта, но тут тревожно звякнул колокольчик на двери. В лавке появился посетитель.
Кобольд взглянул на вошедшего человека, попятился, наткнулся на ящик с товаром, нырнул за штабель «волшебных» книг, сложенных прямо на полу за прилавком и затаился. В открытую дверь гостиной он заметил Фендуляра: приятель застыл в углу неподвижным облаком и был очень похож на лужу разлившегося молочного киселя.
— Приветствую, желаю процвета…
— Где молодой человек, что работает в вашей лавке? — донесся до кобольда голос.
Возникла небольшая пауза: Тохте показалось, что Дадалион собирается с духом.
— Его нет, господин.
Из своего укрытия кобольд видел, как хозяин без нужны переставил с места на место маленькую фарфоровую чернильницу. — Ему что-то передать?
— Где он?
Тохта увидел, как рука Дадалиона, сжимающая чернильницу, чуть дрогнула: хозяин всех сил пытался сохранить самообладание.
— Мы… мы не видели его со вчерашнего вечера. Он ушел… ушел рано утром и до сих пор не вернулся.
В лавке воцарилось молчание. Тохта почувствовал, что шерсть у него на загривке встает дыбом: что-то зловещее почудилось ему в этой мертвой тишине.
Кобольд осторожно выглянул из-за груды книг и замер, уставившись на высокого темноволосого человека, стоявшего напротив Дадалиона.
— Получил ли он амулет?
— Не понимаю, о чем вы говорите, госпо… не знаю, — Дадалион оставил чернильницу в покое и принялся крутить жилетную пуговицу.
— А я думаю, что знаете.
— Клянусь вам, что…
Повелитель ламий протянул руку через прилавок и сгреб хозяина за грудки, смяв накрахмаленную рубаху и жилет. Потом, безо всяких усилий, приподнял Дадалиона так, чтоб его ноги чуть-чуть не касались пола и, глядя ему прямо в глаза, повторил спокойным, ровным голосом:
— Получил ли он амулет?
— Он… да, — с трудом выдавил Дадалион.
Пальцы Тесса разжались.
Мгновением позже звякнул колокольчик на двери и с улицы донеслись легкие шаги.
Кобольд нервно облизнул мордочку и выбрался из-за книг. Лапы у него подгибались и немного дрожали, так что Тохта счел за лучшее сесть прямо посреди лавки и немного прийти в себя.
— Чтоб мне треснуть, — пробормотало зеркало. — Дадалион! Дадалион! Ты там как? Жив?
Хозяин поморгал глазами, приходя в себя.
— Частично, — признался он, с опаской поглядывая на дверь. — Частично жив, частично — не очень. Что-то повелитель ламий к нам зачастил, не к добру! Ох… — Дадалион покрутил головой, разминая шею, потом поправил рубаху и жилет. — У него пальцы, как железные… ох… я должен успокоиться!
Он прошел в гостиную и уселся за стол.
— Тохта, дай-ка мне с буфета бумагу… напишу завещание. Да не эту! Ну, что ты мне суешь самую дешевую?! По-твоему, я должен писать свое собственное завещание на бумаге, которая стоит медный лемпир? Дай хорошую…
Он придвинул листок и окунул перо в чернила.
— Да уж, денек начался — лучше и не придумаешь…
«Я, Дадалион, находясь…» Как вам все это, а? — он уставился сначала на Тохту, потом — на Фендуляра. — Его разыскивает ламия! Пиши пропало!
Дадалион бросил перо и откинулся на спинку стула.
— Я так разволновался, что даже завещание составить не могу!