– Нет. Я буду сталкером.
– Но сталкерам не до исследований… – Садовников едва сдерживал смех.
– Я буду исследовать. Буду сталкером и буду исследовать, – упрямо повторил Виталик, затем погремел карманами, набитыми гайками, и добавил: – Найду мутантов и вступлю с ними в контакт. Или попытаюсь их вылечить.
– Молодой человек! – всплеснул руками Садовников. – В нашей Зоне нет мутантов!
– Врешь! – Виталик был непреклонен, и Садовников не стал спорить, вдруг вспомнив глазастого Хабардала. Очевидно, что-то отразилось на лице сталкера, поскольку пацан добавил: – Ты знаешь, что это не так. Мутанты есть, и их много… но скоро станет еще больше, и все они будут здесь. – Виталик сверкнул глазами и поднялся. – Сначала – Зона, потом – мутанты. Вот увидишь.
Садовников развел руками. Он не знал, как общаться с помешанными. Зона, безусловно, влияла на головы людей. Можно сказать, что на его глазах спятил сосед Старый – матерый сталкер, промышлявший в Зоне с восьмидесятых. Мужик отмотал срок при СССР, смог выжить и раскрутиться в бандитские девяностые, а потом что-то в нем сломалось. Старый снова и снова ходил в Зону, чтобы отыскать артефакт, который он сам назвал «трубкой». Садовников вообще не был уверен, что эта «трубка» Старому не привиделась. В итоге Старого записали в пропавшие без вести, и, очевидно, его косточки стали очередной вешкой, которая предупреждает брата-сталкера, куда ступать нельзя. «„Трубка“ – есть сосуд истины, наполненный золотом света благодати, – рассказывал Старый горячечным шепотом, когда Садовников в последний раз пересекся с ним на районе. – Крепко запомни это, Шустрый!» Тогда Садовников лишь развел руками, и человек сгинул. Так и сейчас, сталкер мог только смотреть на мальчишку с сожалением, и на этом – все. Недаром в свое время из него не вышло учителя, не мог он влиять на людей, не мог подобрать нужные слова.
– Я чувствую, что под елкой лежит хабар. – сказал Виталик напоследок. – Не вздумай его присвоить, это мой бесценный подарочек на Новый год.
Едва мальчишка вышел из зала, как Садовников тоже засобирался прочь. Перед сталкером возник Филя:
– Ну что, Костыль?
Садовников махнул рукой:
– Аномалия локальна, но сенатору все равно нужно переехать. Рядом с этой штукой жизни не будет. «Комариная плешь» под боком – как ядерный реактор. Даже если в нее не соваться, она так или иначе будет отравлять вас своей порчей.
Филя выслушал сталкера с пристальным вниманием, а потом покачал головой:
– Всеволод Леонидович проводит большую часть времени в Москве. Но он не пойдет на то, чтобы всех выселить одним махом. Доброжелатели и журнашлюхи держат ухо востро: поднимется ненужная нам шумиха.
– Устройте поджог, затопление, провал в карстовую полость… – Садовников пожал плечами. – Мало ли что можно придумать. «Комариные плеши» имеют неприятное свойство – они иногда переползают на новое место. Пригласите сюда хоть сталкера, хоть академика: никто не даст ни одной гарантии, что границы аномального участка со временем не изменятся.
– Ага. – Филя закрыл двери, несколько раз провернул в замке ключ. Из зала в последний момент донеслось что-то вроде протяжного вздоха. – Мы, конечно, поразмыслим, но, в общем, это – не твои заботы, Костыль. Твоя главная задача – держать язык за зубами и делать в точности то, что прикажет Всеволод Леонидович. Он же позаботится, чтоб ты больше не жил от пенсии до пенсии.
– Спасибо, я все услышал. – Садовников воспрянул духом: этот особняк, конечно, пахнет гиблым местом, но и Зона – не подарок. А халтурка не помешает. Можно будет хибарку подремонтировать, жену побаловать новыми вещами, а то вечно как Золушка ходит. И Парфюмер перестанет глядеть на него словно на бедного родственника, непонятно зачем подсевшего к игровому столу.
– Меня кто-нибудь отвезет домой? – спросил Садовников.
– Да, Гопа вернет туда, откуда взял. Спускайся, тачка ждет возле входа.
Гопа зевал за рулем. И песенки в плеере попадались, будто специально, похожие на колыбельные: медленные, длинные, наполненные нарочитой тоской и раскаяньем.
Ни один сталкер в здравом уме не стал бы такое слушать, чтобы не накликать беду. Случается так, что в Зоне мысль становится материальной. Задумаешься о смерти – вот тебе «жарка» под ноги, подумаешь о тюрьме – и Зона выведет тебя прямехонько на патруль «касок».