Всё, чего он хотел, это найти способ решить проблему, избавить себя от тёмных душ. Тогда он снова обретёт свою честь. Тогда он сможет гордо предстать перед своим братом и возвратить своё наследие.
Если ты будешь ждать ещё дольше, предупредил его ворчливый голос, ты можешь больше не волноваться о том, чтобы возвратить его себе. Ты можешь больше даже не понимать, что оно значит.
Он отогнал свои мысли от столь неприятного выбора, и они помчались с тревожной напряжённостью прямо к девушке, привязанной к его кровати. Уязвимо и беспомощно привязанной к его кровати.
Дэйгис подумал так. Кажется, всё, что он когда-либо имел, так это опасные мысли.
Запустив руку в волосы, он заставил себя переключить внимание на текст, оставленный ею на журнальном столике, и отказываясь задерживаться на приводящем в замешательство обстоятельстве, что часть его, бросив взгляд на девушку в такой близости от его кровати, просто сказала: Моя.
Словно с момента, когда он увидел её, то, что он предъявит на неё свои права, было так же неизбежно, как утренний рассвет.
Несколько часов спустя изменчивые эмоции Хло включали уже в себя весь спектр. Она почти исчерпала весь страх, нырнула с бурным ликованием, на время, в негодование на своего захватчика, и чувствовала сейчас полнейшее отвращение к себе по поводу своего импульсивного любопытства.
Любопытная как котёнок, вот какая ты, но у кошки девять жизней, Хло, говорила бабушка. А у тебя одна. Берегись того, куда оно тебя заведёт.
Ты можешь сказать это снова, подумала она, внимательно прислушиваясь к тому, сможет ли она услышать перемещения вора. Его пентхаус был оснащён одной из этих музыкальных систем, что доставляла звук в каждую комнату, и после начальной, болезненно громкой волны песни с тяжёлыми басами, которая подозрительно напоминала песни тех Nine Inch Nail, которых запретили транслировать в эфире пару лет назад, он поставил классическую музыку. Она подвергалась воздействию попурри скрипичных концертов уже несколько прошедших часов. Если этим предполагалось успокоить её, то эта затея не удалась.
Это не помогло тому, что её нос зудел, и единственным способом, каким она могла почесать его, это было погрузить своё лицо в его подушку и помотать головой.
Она размышляла над тем, сколько времени пройдёт, прежде чем Билл и Том начнут задаваться вопросом, куда она подевалась. Конечно, они пойдут искать её, но так ли это?
Нет.
Хотя оба скажут, «Но Хло никогда не уклонялась от обычного режима», они не спросят и не обвинят Дэйгиса МакКелтара. В конце концов, что в их правильных умах не могло поверить, что мужчина - не кто иной, как богатый коллекционер произведений искусства? Если бы спросили, её захватчик ответил бы, «Нет, она оставила пакет и ушла, и я не имею никакого понятия, куда она могла пойти». И Том поверил бы, и никто не стал бы настаивать, потому что Дэйгис МакКелтар не был из тех людей, кого допрашивают или притесняют. Никто и никогда не подумает о нём, как о похитителе и воре. Она была единственной, кто думал иначе, и только потому, что абсолютно безрассудно влюбилась в его артефакты и отправилась совать свой нос в его спальню.
Нет, если даже Том и мог бы послать Билла где-то после полудня, или вероятней всего завтра, спросив, когда Хло ушла, на том оно и закончится. Через день или два, допускала она, Том действительно начнёт беспокоиться, звонить ей домой, и закончит тем, что даже сообщит о её отсутствии в полицию, но невыясненных исчезновений в Нью-Йорке всегда хватало.
Действительно, глубокое дерьмо.
Вздохнув, она сдула прядь волос с лица и снова зарылась носом в подушку. Он пах хорошо, этот грязный, мерзкий негодяй.
Развратный, пугающий, аморальный, воровской, самый что ни на есть подлый совратитель невинных текстов.
«Вор», пробормотала она, слегка нахмурившись.
Она вдохнула и поймала себя на этом. Она не собиралась оценивать его аромат. Она не собиралась оценивать ни даже самой ничтожной малости о нём.
Вздыхая, она извивалась, как могла, на кровати, пока пыталась опереться в наиболее вертикальном положении о переднюю спинку кровати.
Она была привязана к кровати незнакомого мужчины. Преступного с ног до головы.
«Хло Зандерс, у тебя все проблемы, какие только можно придумать», прошептала она, проверяя на прочность шелковые узлы уже в тысячный раз. Лёгкая игра и никаких уступок. Мужчина знал, как завязывать узлы.
Почему он не причинил ей вреда? спрашивала себя она. А если нет, так что же он собирался с ней делать? Факты были достаточно простыми и совершенно ужасающими; она умудрилась оступиться в логове опытного, ловкого вора определённо высшего класса. Не воришки или грабителя банка, но вора-мастера, который пробирался в невозможные места и крал сказочные сокровища.
Это был не какой-нибудь второсортный хлам.
От её молчания зависели не тысячи, а миллионы.
Она вздрогнула. Эта тягостная мысль могла довести её прямо до истерики, или, по крайней мере, до потенциальных, периодически повторяющихся приступов икоты.
Доведённая до отчаяния этим безумием, она, извиваясь, пододвинулась к краю кровати, насколько позволяли путы, и вгляделась в украденные тексты.
Она нетерпеливо вздохнула, страстно желая прикоснуться к ним. Несмотря на то, что это были не оригиналы - любые оригиналы, имеющие ценность, были надёжно спрятаны в Королевской Ирландской Академии или в Библиотеке Тринити-Колледжа - это были великолепные копии позднего средневековья. Один из них лежал раскрытый, показывая красивую страницу с рукописной ирландской прописной буквой, все заглавные буквы в нём были великолепно украшены замысловатой, сплетающейся вязью, из-за которой кельты и прославились.
Здесь была копия с Lebor Laignech (Книга Лестера), Leborna hUidre (Книга Сумеречного Страха), Lebor Gabala Erenn (Книга Нашествий) и некоторые менее значительные тексты из Цикла Легенд.
Восхитительно. Все они принадлежали раннему периоду Ирландии или дружественных ей стран. Заполненные рассказами о Патолонианах, Нимидианах, Фир Болгах, Туата Дэ Данаан и Майлазианах. Изобилующие легендами и магией, и нескончаемо дискутируемые учёными.
Зачем они были ему нужны? Продавал ли он их, чтобы финансировать свой заоблачный стиль жизни? Хло знала, что были отдельные коллекционеры, которым было абсолютно наплевать, откуда приходила ценная вещь, при условии, что они могли завладеть ею. Спрос на украденные артефакты существовал всегда.
Но, недоумевала она, у него были только кельтские артефакты. А она знала из фактов, что большинство коллекций, на которые он совершил набеги ради этих текстов, гордились намного более ценными единицами из многих других культур. Единицами, которых он не взял.
Это означало, что по какой-то непонятной причине он был крайне избирателен и не заинтересован исключительно стоимостью артефакта.
Она затрясла головой, сбитая с толку. Это не имело никакого смысла. Что это за вор, который не интересовался стоимостью артефакта? Что это за вор, который украл менее ценный текст и оставил множество более дорогих единиц нетронутыми, единожды взяв на себя труд взломать систему защиты? И как ему удалось взломать систему защиты? Коллекции, которые он ограбил, имели самые передовые и сложные системы против краж, существующие в мире, и надо было обладать исключительной гениальностью, чтобы проникнуть в них.
Дверь внезапно открылась, и она поспешно откатилась от края кровати, придавая себе самое невинное выражение лица.