Обо всем этом я думал, готовясь к ритуалу. Раньше все попытки разговорить «клейменых» приводили только к костру на полу. Тела сгорали раньше, чем дознаватели успевали закончить заклинания, видимо срабатывали какая-то охранная магия. Но раз этим двоим вырезали языки, то, значит, опасались, что их могут поспрашивать.
Я снял куртку и повесил на крючок, вбитый в стену. Не хотелось пачкать свою одежду, да и одежда Инквизиции была лучше приспособлена для моих занятий. Я надел такой же балахон, как и у всех Инквизиторов, но только глубокого черного цвета. Оттенков черного было невероятное множество, но мне нравился именно такой, затягивающий насыщенный цвет. Я достал из рукавов куртки серебряные колья и вложил их в такие же петли на балахоне. Надел черные кожаные перчатки и повесил на пояс непременный атрибут всех Инквизиторов – булаву. Вот я и готов к подвигам, а точнее к воскрешению покойников.
Когда я вошел в зал, там уже все было готово для проведения ритуала. Окна задернуты плотными шторами, на полу, по углам большой пятиконечной звезды горят свечи, пятеро послушников стоят рядом со свечами.
– С кого начнем, – спросил меня Великий Инквизитор.
– С мужчины, – подумав, ответил я. Его оживить будет сложнее, но и знать он должен больше.
Двое Инквизиторов внесли тело, положили на звезду и тут же защелкнули замки на цепях, соединяющих руки и ноги мужчины с кольцами в полу. Я взял кусок мела и заключил звезду в круг. Так, на всякий случай. Можно начинать, хотя…
Я подошел к лежащему на полу мужику и ножом вырезал у него на лбу пирамиду. Теперь задуманное должно получится.
Ничего страшного и кровавого в оживлении трупа не было, необходимо было лишь правильно распределить силы в вызове духа. Только заклинание было слишком уж длинным и обладало таким количеством труднопроизносимых звуков, что потом язык начинал заплетаться. Дочитав заклинание, я подошел к трупу и сделал надрез у него на шее, открывая для духа свежий доступ к телу, а затем сильно дунул мужику в лицо и тотчас выскочил за пределы круга.
Минуты три ничего не происходило, и я уже начал подумывать, что мой план провалился, но тут мужик дернулся и открыл глаза. Он тут же попытался сесть, но цепи натянулись, удерживая его тело в горизонтальном положении. Послушники, стоявшие по краям звезды, судорожно схватились за рукоятки булав, одного замутило, но он не посмел покинуть пост и теперь старался не смотреть на лежащего мужика, в бешенстве мычащего и вращающего глазами. Так, значит, он все-таки ожил, теперь можно активировать заклинание, вложенное в пирамиду на его лбу.
Это заклинание было не в пример проще, хоть и намного полезнее, чем заклинание оживления, и заключалось в трех коротких словах. Пирамида на лбу лежащего полыхнула пламенем, и завоняло паленым мясом. Мужик взвыл как раненый вепрь и рванулся что было сил. Цепи, удерживающие его, натянулись, словно струны, но выдержали, и теперь живой мертвец лежал, спокойно оглядываясь по сторонам.
– Ты будешь с нами говорить? – спросил я.
– Да, – мужик выдержал паузу и продолжил, – пошел ты.
– Он будет говорить, – утвердительно кивнул я Великому Инквизитору.
– Хорошо, – ответил он, – продолжай.
Я подошел к мужику и протянул над ним раскрытую ладонь. Лежащий смотрел на меня подозрительным взглядом, но все же неуверенно улыбался. Я резко сжал кулак. Тело на полу выгнулось дугой, сводимое страшными судорогами боли. Мужик вопил так, что пламя на свечах начало неуверенно колебаться.
Я опустил руку. Тело обмякло и опустилось на пол. Пленник часто дышал, пытаясь прийти в себя.
– А нельзя было просто оживить тело и спросить у него обо всем, что нас интересует? – морщась, спросил один из послушников.
– Нельзя, – ответил я. – Если его оживить просто так, то отрастить ему новый язык не получится. На мертвую плоть не действует заклинание пирамиды.
– То есть он сейчас такой же живой как мы? – удивленно посмотрел на лежащего послушник.
– Почти, – я передернул плечами. – Он сейчас не мертвый, но и не живой, где-то посередине. Он может чувствовать боль, страх, соображать, но в то же время он не нуждается в еде, питье, теплой одежде. Его тело мертво, но душа не дает ему разлагаться, и он может чувствовать боль. К тому же она позволяет действовать на его тело заклинаниям самых разных направлений.
Великий Инквизитор стоял рядом и слушал мою лекцию с не меньшим интересом, чем одетые в коричневые балахоны послушники.
– Тебе стоит подумать о карьере преподавателя, – Великий смотрел на меня со странным прищуром.
– Делать мне больше нечего, – огрызнулся я. В этот момент мужчина в круге снова дернулся, пытаясь сесть.
– Еще? – вежливо поинтересовался я, подходя ближе и протягивая над телом руку.
– Нет, – сглотнул мужик. – Я все скажу.
– Знаешь, что с тобой будет, если ты нам соврешь? – спросил я, водя рукой над распятым телом.
Мужчина кивнул и прикрыл глаза.
– Спрашивайте, – милостиво кивнул я Великому.
– Сам спрашивай, – неожиданно последовал ответ.
Я едва не поперхнулся от удивления. Великий Инквизитор никогда не был трусом или слабовольным человеком, иначе он не был бы Великим. Но сейчас я почему-то видел перед собой сломленного, трясущегося старика, которому больше всего хотелось закутаться в теплый плед и сесть поближе к камину.
Я проглотил рвущиеся наружу вопросы, все-таки в зале было еще пятеро послушников, и коротко кивнул.
– Имя, – спросил я, понимая, что это был, пожалуй, самый естественный вопрос, но в то же время он был самым бесполезным. К тому же мне нужно было собраться с мыслями, и я попытался выиграть немного времени.
– Иван Григорьев, – ответил мужик и продолжил, не дожидаясь моих следующих вопросов, – живу… жил в Светлом городе. Три месяца назад встретил на улице человека. Вернее сначала я думал, что это человек. Он предложил мне заработать. Пообещал силу, деньги, власть. А какой мужчина откажется от власти? Я пошел за ним. Он привел меня в подвал одного из заброшенных домов на окраине города. Там меня встретил лысый мужчина в рясе, похожей на вашу, только без капюшона. На груди у него висел знак, который показался мне странным. Скоро такой знак украсил и мою шею. Я был никем. Я перебивался с хлеба на воду, воровал, спал, где придется. А там я почувствовал себя сильным. И вокруг были такие как я.
– Стоп, – оборвал я его. – То есть жрец снова собрал свой культ в Светлом городе?
– Мы называем его Видящий. Мы поклоняемся великому Драгору, богу, чья сила неизмерима.
Я обернулся – при упоминании о Драгоре лицо Великого Инквизитора перекосила гримаса. Но что она означала, я не совсем понял и вернулся к допросу.
– Сколько вас?
– Нас много и мы повсюду. Вы слабые людишки, а мы те, кто выживет вас из этого мира. Как сорняки на огороде глушат полезные растения, так и мы поднимемся над вами, потому что мы – дети Драгора.
– Не забывайся, – лениво бросил я. – Где вас можно найти?
– В Светлом городе. Большего я тебе не скажу.
– Разговорчивый попался, – задумчиво пробормотал Великий Инквизитор, тяжело опираясь на свой посох.
– Что вы делаете в Темном городе? – задал я, как выяснилось немногим позже, последний вопрос.
– Нас послал Видящий, чтобы передать: «Вы помешали моим планам и будете прокляты. Господин мой Драгор пожрет ваши души, а из тел ваших сделает рабов. Готовьтесь, Инквизиторы, ваше время истекает!»
Внезапно он забился в цепях, как рыба в сети. Кольца в полу заскрипели, готовые вот-вот разогнуться. Я кивнул послушникам.
Тот, что стоял у головы Ивана снял с пояса булаву. Широко размахнувшись, он обрушил страшное оружие Инквизиции на голову бывшего жителя Светлого города. Во все стороны брызнули осколки черепа и мозги. Я прикрыл собою Великого Инквизитора. Мне то в черном все равно, а его белый балахон мог сильно пострадать. Тело Ивана еще раз дернулось, плюнуло из разорванного горла тоненькой струйкой размороженной крови и затихло.
– Сжечь, – коротко приказал Великий Инквизитор.