Всё изменилось, когда в пятом классе нас поставили вместе в пару на уроке биологии. Мы дважды в неделю собирались друг у друга для обсуждения нашего проекта. Когда-то она показала мне свои блестящие тени, духи розового цвета, в её руках мне это впервые показалось интересным. Я не помню, когда именно мы поняли, что стали подругами, но главное, что даже сейчас, в семнадцать, мы до сих пор остаёмся теми же одиннадцатилетними девчонками, дружба которых зарождается с каждым днём всё сильней и ярче.
Я проиграла в гляделки, и Эрика победоносно встряхнула своими белокурыми кудрями. На её волосах ещё в некоторых местах остался еле видный след бирюзовой краски. Одна из особенностей Эрики — она вытворяет со своей внешностью всё, что только взбредёт ей в голову. Покрасить волосы в розовый, проткнуть ухо в пяти местах, нарастить длинные ногти длиной в три сантиметра, накрасить глаза ярко-голубыми тенями в школу — это всё возможно для неё. У неё получается выглядеть безумно красивой девчонкой с внешностью модели и клоуном одновременно. Для неё это свобода, она выражает себя через макияж, яркую одежду, разноцветные волосы. Я выражаю свою индивидуальность по-другому, и может, поэтому мы не может понять иногда друг друга, но это для нас не преграда.
Второй раз проиграла Эрика, теперь была моя очередь самодовольно стрельнуть глазками.
— Нечестно, — прошептала она, улыбаясь.
— Что именно?
— Ты моргала.
— Но ведь ты не заметила, — и я подмигнула ей.
Она изобразила полное удивление моему жульничеству, и Дойлем снова попросил нас не разговаривать на уроке.
До конца английского ничего интересного не происходило, как и на уроках после него.
Химия стояла сразу после ланча. Я вошла в столовую, пройдя столик футбольной команды, где Кевин зубрил учебник химии. Эрика сидела в обнимку с Рэем. Она накручивала на палец его светлые вьющиеся волосы.
— Сейчас у меня будет химия, — присела я к ним. — У меня десять минут, чтобы выучить весь материал.
— Чем ты будешь занят сегодня? — будто не слыша мои слова, спросила Эрика у Рэя.
— Мне нужно закончить картину, чтобы на выходных отвезти её в Сиэтл.
— Значит, мы не встретимся сегодня?
— С вами невероятно круто общаться, — посмотрела я на них.
Тут Эрика повернулась ко мне и сказала:
— Да, я слушаю.
Она не слушает. Когда Рэй рядом ей вообще сложно думать о чём-то, не имеющем отношения к её любимому. Я до сих пор считаю их союз самой странной парой, если не города, то всей школы точно. Рэй Паттерсон — это юное дарование. Картины, которые он написал уже побывали на выставках в Нью-Йорке и Бостоне. Им заинтересовано сразу несколько университетов Сиэтла. Он уже нашёл своё место в столь юном возрасте. Искусство — вот его страсть всей жизни. Сложно представить Рэя Паттерсона без холста и кисти в руках. Нет, не будь рядом с ним искусства, он не был бы собой, привычным всем Рэем, художником нового уровня. Не будь рядом с Эрикой кисти для макияжа и сотен идей для нового образа — она тоже не будет собой. Они оба в какой-то степени сошедшие с ума люди, но нашедшие друг друга в этом мире. Они кажутся слишком безобидными, проводят время вместе за просмотром мультфильмов и сериалов, раскрашивают стены города яркими карикатурами, носят парные вещи и делают прочую ерунду. Рэй и Эрика — моя любимая пара в школе, я называю их Эр-Эр, теперь их так называет вся школа.
— У меня контрольная по химии, — ещё раз повторила я. — Я учебник не открывала почти месяц.
— Зачем выбирать химию, если тебе она не нужна? — спросил Рэй.
— Я её выбрала, значит, она мне нужна, — ответила я. На самом деле я просто не имела понятия, какие предметы выбрать для изучения, потому что я совсем не задумывалась о том, на кого хочу учиться после школы, кем хочу стать и какую работу я хочу ненавидеть до конца своей жизни.
— Ты её поэтому не учишь? — прищурил глаза Рэй. — Потому что она тебе нужна.
— Да, Рэй, как и ты с физикой.