– Так, гражданское население – оборвал мою речь Борис – Завязывай демократию разводить. Слушай приказ: Андрей, ты сейчас садишься за руль, отвозишь Люду и Лару в Пермск. Девочки, там сможете на поезде добраться домой или на самолете? Вот и отлично. А сам, тебе говорю, бегом обратно. Я пока попробую начать эвакуацию и патрулирование территории, чтобы хотя бы новых трупов избежать. А ты будешь искать своих шаманов. Все. Исполнять.
Глава 4. Шаманы, шаманы, кругом одни шаманы
Девжак, шаман народа ачан, сидел в задумчивости. И было от чего. Пусть русские и все другие народы, что пришли на Амур вчера, строят дороги, больницы, теплые дома, в которых не страшно в самую лютую зиму, без него его народ не может. Именно от его договоренностей с духами зависит успех в охоте, в том, пойдет ли рыба, родятся ли здоровые дети. Он лечит многие болезни, не те, которые лечат русские доктора, а другие, которые насылают злые духи.
Конечно, не он лечит. Сам шаман не может ничего. Лечат духи. Его же работа – с духами дружить, договариваться с ними о помощи и защите. Духи – могучие и очень обидчивые существа. Нужно знать, что тот или иной дух любит, а чего он терпеть не может. Очень трудно входить в то состояние, когда мир вокруг тебя вдруг просыпается, наполняется живой жизнью духов. Девжак и его отец Хайтанин умели это делать. Отец его и учил.
Но сейчас что-то происходило не так, не правильно, не привычно. Духи волновались, гневались. Они носились над лесом и над озером, отказывались говорить, отвечать на вопросы, не принимали привычные подношения. Девжак был в растерянности. Скоро осенний ход рыбы. А как ее призывать, если духи не хотят с ним говорить? Сколько на Амуре и дальше по притокам таких «шаманов», с которыми духи не говорят? Много. Они носят чужие имена, делают из своего призвания развлечение или способ получить деньги. Некоторые даже живут в городах, куда духи почти не забредают. Девжак не хотел бы оказаться одним из них. Он бил в бубен не для туристов, а помогал сородичам, защищал их от напастей. Что же происходит?
Девжак устало поднялся с пола в своей землянке-избушке на окраине поселка. В таких сегодня уже почти никто не жил. Но именно в них жили веками их предки, потому и он построил себе именно такое жилище. Не от бедности, земляки не забывали своего шамана. Просто он считал, что так правильно. Нужно попробовать еще раз призвать духов. Он сосредоточился, погрузился в себя, закрыл глаза и начал быстро вращаться, напевая свою заунывную, бесконечно длящуюся песню.
До Пермска мы с Людой и Ларисой долетели быстро. Все же дороги в новом мире куда лучше, чем в прежнем. Единственное, никак не привыкну, что мост через Амур у Пермска расположен совсем не там, где он был у Комсомольска, а гораздо ближе к самому городу. В принципе, оно понятно. Город Юности при всей своей романтизации был в прежней истории, прежде всего, центром военно-промышленного комплекса, что тоже для тех условий было вполне разумным.
Чем возить все необходимое для гигантского Дальневосточного военного округа, да еще и по узкой нитке Транссиба, разумнее было производить это на месте. Вот в Комсомольске и производили. Понятно, что для полувоенного города важнейшим качеством была удаленность, труднодоступность, секретность. Потому, вероятно, и с дорогами к нему было не особенно хорошо. В новой истории все было несколько иначе.
Грозить новая Россия никому особенно не стремилась. Выстраивать мировую империю – тем более. Достаточная защита себя – и того довольно. Город Юности или город на Заре здесь тоже был «проектом», но совсем в ином смысле. Мысль – построить идеальный город в не особенно населенном Приамурье родилась и в новой реальности. Правда, несколько раньше, на рубеже XIX и XX веков. Потому и город отличался от привычного мне Комсомольска, хотя что-то знакомое обнаруживалось.
Кузнецкий проспект, расположенный на месте прежнего проспекта Ленина, тоже был застроен зданиями в стиле ампир, правда, с серьезными вкраплениями арт-деко. Сталинский ампир и стилистика России конца XIX века, конечно, отличались. Но пышность присутствовала и там, и там. Совершенно иначе выглядел район проспекта Первостроителей. Здесь правил бал модный в 20-е – 30-е годы прошлого века функционализм, минималистические формы, такой вариант кубизма в архитектуре.
Район Дземги, где располагались Академия Архитектуры, музеи и другие образовательные центры создавался в стилистике, имитирующей остроги первопроходцев, русские терема и тому подобную историческую экзотику. Вот проспект Мира и весь прилегающий к нему район были выстроены в стилистике «стекла и бетона», впрочем, вполне органичной стилистике.