‘Мой повелитель, я ничего не приказывал! ’
‘Не смей перебивать меня! ’ - сказал Гиллиман. Он поднял свои руки так, будто он собирался схватить Матьё за его грубую робу, поднять его в воздух и раздавить его череп, но пальцы примарха замерли в нескольких сантиметрах от головы жреца, не прекращая трястись от переполняющего Гиллимана гнева. ‘Приказав Иоланте, ’ – повторил Гиллиман, ‘привести дитя на поле битвы, ты подвергнул наши силы быть уничтоженными. Если бы она не справилась со своими способностями, если бы она стала проводником энергии варпа… ’ Гиллиман обнажил свои зубы.
Матьё никогда не думал о том, что в примархе может таиться настолько чудовищная злоба. Гиллиман всегда описывали как сдержанного и вдумчивого примарха, что был гением, которого не волновали ничем не подкреплённые слухи. В древних манускриптах указывалось, что лишь его братья, а особенно те, что стали предателями, имели склонность к неконтролируемым приступам гнева. Но сейчас примарх был разгневан, и этот гнев был первобытной яростью, что рождалась в сердцах измученных планет и ядрах быстро сгорающих звёзд. Пиком этой ярости был гнев, что был достоит самого Бога-Императора.
Матьё начал трястись от страха, но, тем не менее, он всё ещё чувствовал, как его религиозное начало вводит его в состояние священного экстаза. Мысль об уничтожении самим Гиллиманом, единственным живым сыном Императора, овладела им окончательно.
Гиллиман отстранился от того обожания, что пылало в глазах Матьё. ‘Ты мне противен. Я не убью тебя. Я не могу. Я просчитался, выбрав тебя. Мне следовало назначить другого паразита на твоё место, такого как Гисан или ему подобные. Вместо этого я решил, что лучше будет взять с собой человека, способного вселять надежду в сердца людей, дабы я мог извлечь пользу из твоей религии. И так ты платишь мне за моё доверие? Ты мог убить нас всех! Хаос пытался обмануть меня несколько раз – меня! Думаешь, что ты слишком ничтожен, чтобы стать целью сладкой лжи Хаоса? Тёмные Боги используют всё, что поможет им привести нашу расу к смерти. Убедись в том, что ты не откроешь им ворота в своё сердце. ’
‘Вы видели, мой повелитель! Вы видели свет вашего отца! ’
‘Он не мой отец, ’ – сказал Гиллиман. ‘Он создал меня, но я уверяю тебя, жрец, что Он не был мне отцом. Моим отцом был Король Конор. ’
Матьё взглянул на примарха. ‘Мой повелитель, умоляю. ’
‘Послушай меня. Ты живёшь лишь потому, что я позволяю тебе. Ты мог манипулировать Тетрархом Феликсом. Тебе даже удалось ввести меня в заблуждение. Радуйся своему успеху, ибо этого больше не случится. ’ Гиллиман протянул свой кулак. Матьё вновь подумал о том, что примарх собирается задушить его, но тот всего лишь указал на него одним пальцем. ‘Ослушайся меня вновь, Матьё, ослушайся моих письменных приказов или того духа, который свойственен выбранному мной стилю командования, попытайся исказить хоть одно моё слово, и я предам тебя очищающему огню, который так превозносится твоим культом, не заботясь ни о каких последствиях. Возможно, что ты хочешь набрать больше последователей, дабы попытаться склонить меня к вере. Этого не случится, никогда не случится. Я ни за что не опущусь до поклонения Императору. Я не позволю ни тебе, ни каким-либо другим жрецам поймать меня в ваши цепи. Я терплю Адептус Министорум как необходимое зло. Не заставляй меня пересматривать своё отношение к вам. ’
Матьё склонился перед примархом.
‘Я желаю служить лишь вам, мой повелитель. ’
‘Мы закончили. ’ Примарх подавил бушующий в нём гнев. Огонь ярости оставил комнату. Гиллиман вновь стал похож на самого себя.
‘Не забывай осматриваться почаще, жрец, ’ – сказал Колкан. ‘Лорд Гиллиман пообещал, что не тронет тебя, но меня не сдерживают никакие обещания. ’
‘Колкан, ’ – сказал Гиллиман. ‘Хватит. ’
Колкан указал на Матьё.
‘Я слежу за тобой. ’
‘Колкан! ’ Гиллиман направился к двери. ‘Стража, я закончил. ’ Его голос охрип от гнева.
Двери открылись. Матьё встал с пола и крикнул примарху со спины.
‘Однажды, ’ – сказал он. ‘Однажды вы увидите, мой повелитель! Вы увидите правду! Этот день будет великим днём, днём счастья. Я не оставлю свои попытки спасти вас! Я просто не могу! Это то, что уготовил для меня ваш отец! ’