– Ее же могут убить! – прошептал он себе под нос и, отчаянно замотав головой, словно хотел прогнать эти страшные мысли, пошел быстрее. Когда он догнал Кантуса, громадный мурхаунд стоял в небольшой каменной нише в скале, возвышающейся над долиной. Принюхиваясь к запахам, которые нес ветер, пес величественно взирал на долину, раскинувшуюся внизу. Тристан знал, что именно там Долина Мурлок и… Робин.
Во всяком случае, он очень на это надеялся.
Сурок сидел в норке, а огромный хищник, который, похоже, обладал неистощимым запасом терпения, скорчившись, поджидал его у входа. Словно каменное изваяние, он целых три дня не покидал своего поста. Казалось, чудовище готово в любую минуту броситься на свою жертву, стоит ей только высунуть кончик носа.
Превращение в сурка отняло у Робин столько сил, что она проспала полтора дня. Сейчас, когда силы постепенно к ней вернулись, она начала прислушиваться к звукам, доносящимся снаружи. Крошечный зверек, обладавший более тонким слухом, чем Робин в своем человеческом обличье, улавливал биение сердца страшного зверя. Друида поняла, что попала в ловушку.
От страха она не услышала стука копыт, раздавшегося далеко внизу, по чудовище слышало и видело. Его безжизненные глаза проследили за четырьмя укутанными в плащи фигурами. Люди вели за собой лошадей, а впереди бежала огромная собака. Перитон наблюдал, как они прошли через переход и спустились вниз в Долину.
Перитон беспокойно заворочался, и его огромные рога начали раскачиваться из стороны в сторону. Его создатель приказал: охранять Долину, нападать на чужаков, сообщать, если в Долине появятся большие группы живых существ.
Перитон оказался в сложном положении, он не знал, как поступить.
Разве он не готовился уничтожить того, кто сейчас прятался в норке? Но ведь там, внизу, в Долине, были чужие – они вторглись в его владения, и их было много. Может быть, они представляли гораздо более серьезную угрозу.
Но жертва, прятавшаяся вот тут, в поре, была совсем рядом. А поскольку перитон был туп, он решил, что существо у него под носом – гораздо важнее тех других, которые были довольно-таки далеко.
Поэтому он не сдвинулся с места и не покинул своего поста, продолжая подстерегать крошечного сурка, которому, рано или поздно, все равно придется выбраться наружу. А четверо людей и их лошади уходили все дальше на север.
Ощущения Робин приняли новую форму. Страх ее покинул, а раны затянулись. Теперь она испытывала голод и решимость продолжить свой путь и выполнить то, ради чего она покинула Кер Корвелл. Девушка не боялась чудовища, загнавшего ее в эту малюсенькую тесную норку, – она ненавидела его.
И тут Робин поняла, что знает, как выбраться наружу. Приняв решение, девушка сразу успокоилась.
Она нападет на это страшилище и отгонит его от норы! По сначала ей понадобится новое обличье. Она осмотрелась по сторонам – очень мало места, да и вход в норку слишком узкий. Ей придется выбраться наружу в небольшом, но сильном и ловком теле, которое даст ей возможность убить отвратительное существо, готовое в любой момент растерзать ее.
Она подумала о теле большого волка, но тут же отказалась от этой мысли из-за узкого входа. Потом она решила, что можно превратиться в змею, но вспомнила, что холодная погода замедлит ее реакции. И тут она сообразила, в какое животное может превратиться, и мгновенно ее тело начало меняться: оно стало длиннее и шире, но ростом она по-прежнему оставалась не выше сурка. Когти на лапах вытянулись и загнулись вниз; голова тоже постепенно изменилась, и во рту появились острые кривые клыки.
Сердце начало биться медленнее, приспосабливаясь к телу, которое стало больше размером; глаза налились кровью. Рычание, вырвавшееся из груди этого животного, никак не походило на писк маленького сурка – ведь сурок уже превратился в росомаху. Робин напрягла сильные задние ноги и единым ловким движением выскользнула из норы. Чудовище, захлопав крыльями, изумленно шарахнулось в сторону, но тут же пришло в себя и, оскалившись, злобно зашипело. Росомаха мертвой хваткой вцепилась передними лапами в тело чудовища, ее зубы тянулись к его глотке, и лишь судорожные отчаянные попытки перитона высвободиться помещали росомахе нанести ему смертельный удар. Страшное чудище покачнулось, но Робин не ослабила своей хватки, одновременно она лягалась и царапалась задними ногами, не обращая внимания на то, что чудовище изо всех сил колотит ее крыльями по голове.
Неожиданно они оказались у края пропасти, и Робин поняла, что они падают, но инстинкты животного заставили ее еще крепче вцепиться в свою жертву. Это и спасло ее, потому что через несколько секунд они рухнули на камни, и, приняв на себя удар, страшное существо погибло. Однако ярость, кипевшая в росомахе, не прошла – злобно рыча, она принялась рвать на куски тело уже мертвого врага, и вскоре земля вокруг нее была усеяна перьями и обломками костей – вот и все, что осталось от одного из детей Бога Баала.
Наконец ненависть в душе друиды улеглась, но она, в обличье росомахи, еще несколько минут бродила у останков уничтоженного врага. Время от времени она заглядывала на небо, словно бросая вызов новым чудовищам и предлагая им сразиться с ней. Наконец, она села на задние лапы и попыталась сосредоточиться, чтобы представить свое прежнее, человеческое тело, но в сознании у нее начали мелькать какие-то неясные и незнакомые образы. Она обнаружила, что думает о еде.
Инстинктивно она зарычала и моментально пришла в себя. «Я должна начать по-настоящему думать. Я должна принять свой прежний облик… сейчас!» Вдруг Робин испугалась. А что если она пробыла слишком долго в теле росомахи, и у нее не хватит сил, чтобы снова стать человеком!
Сосредоточившись, в отчаяньи она представила себя в человеческом обличье и призвала на помощь все силы духа, обитавшие в маленьком мускулистом теле дикого зверя. Неожиданно окружающий ее мир закружился, Робин почувствовала, что ей стало трудно дышать, и потеряла сознание.
Вскоре она очнулась и поняла, что мучительно хочет пить. Девушка попыталась открыть рот, но от жажды у нее распух язык и потрескались губы… Все равно она была счастливой, потому что поняла, что сумела снова превратиться в человека. Впрочем, все ее существо сковала слабость, словно она отдала слишком много энергии своему превращению.
Обессиленная, Робин сидела на жесткой земле, у нее отчаянно кружилась голова.
– Мать-Земля, что случилось со мной? Где ты?
По как и прежде. Богиня не ответила на ее молитву.
Робин потребовалось некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя; тут она поняла, что проголодалась, и пожалела, что не догадалась взять с собой еды. Впрочем, она не взяла ничего из того, что могло бы облегчить ее долгий и нелегкий путь. Почему-то ей казалось, что она, став ветром, сумеет добраться до Источника и спасти друидов, и что ей не нужно будет заботиться о своей телесной оболочке.
«Да уж, надо было предвидеть, что такое может произойти», – сердито подумала девушка. Взяв свой посох и свитки, она огляделась по сторонам.
Упав вместе с перитоном, Робин оказалась у подножия горы. Извиваясь по склону, на север уходила тропинка, по которой девушка и решила пойти.
Через час она уже шагала по мрачной равнине, которая раньше благоухала цветами и славилась своей мягкой сочной травой. Вскоре тропинка вывела ее к почерневшим мертвым деревьям. Даже от земли исходил отвратительный запах разложения, и Робин прикрыла лицо плащом, но даже и это не помогло: жуткая вонь легко проникала сквозь ткань. Робин постояла на опушке леса, не решаясь войти, но тут же стала убеждать себя, что эта тропинка ведет через Долину Мурлок в рощу Верховной Друиды. Девушка несколько раз глубоко вздохнула, словно чувствовала, что в течение многих дней ей придется дышать отравленным воздухом оскверненной Долины.
Затем она прошептала молитву, вновь обращаясь к своей Богине и, несмотря на то, что та по-прежнему не отвечала на ее призыв, Робин решительно вступила в мертвый лес.