Она должна была умереть.
— Саламандр… — голос Брата Тысячи прозвучал слабым вздохом в канале связи.
Гарран осторожно подошел к безвольно лежащему технодесантнику. Верхняя часть татуировки с кодом «М636», нанесенной ему на лоб, исчезла вместе с куском бритого черепа. Хирургически точный разрез, прошедший через них, обнажил концентрические круги плоти, кости и серого вещества. Аугментические имплантаты искрили в живом сечении-чертеже мозга, будто расколотые высоковольтные опоры.
И всё же технодесантник каким-то образом оставался в живых.
Он уперся в Бранатара пронзительным взглядом, и Саламандр заметил, что у Анзаля-М636 не круглые, а угловатые, почти кристаллические зрачки.
«Аугметика или мутация? — задумался ноктюрнец. Внезапно глаза Караульного уставились на что-то за плечом Гаррана.
— Секутор… — прохрипел Брат Тысячи.
Саламандр машинально крутнулся на месте, одновременно выпуская пламя. Пылающий кнут стегнул создание у него за спиной, которое метнулось вперед, занося мириад клинков. Вокруг нападавшего вспыхнул мерцающий ореол: какой-то энергетический щит поглотил огонь и изверг его обратно безвредными пучками света.
Проклиная техноколдовство, Бранатар отступил, но продолжил замедлять врага непрерывным потоком пламени. Существо с трудом преодолевало огненный шквал, словно человек, плывущий против течения. Яркое сияние резко очерчивало его силуэт; вздымающаяся ряса окутывала врага с головы до ног, но Гарран рассмотрел под ней блестящий остов человекоподобного паука. Противник орудовал множеством бритвенно-острых механодендритов и размахивал мечами в руках. Создание нависло над Саламандром, сгорбившись под тяжестью громоздкого черепа. Лицо его представляло собой вертящуюся бронзовую шестерню, в центре которой уместилось змеиное гнездо инфошипов. Дополняли абстрактную картину светящиеся оптические имплантаты на спицах — с каждым поворотом маски включался новый спектр видения.
Это отродье — Недежда Лем? Бранатар знал, что жрец Адептус Механикус может как угодно изменять обличье, и неизвестно было, как далеко зашла с этим магос-еретичка.
— Недежда Лем, — бросил он вызов, — отступись во имя Ордо Ксенос!
Восьмеричная паутина глаз уставилась на Саламандра с отстраненным презрением, но киборг продолжил наступать молча. Он был грозным врагом, но двигался с явной хромотой и всё время забирал влево, как будто из-за несбалансированных ног. Две руки безжизненно повисли, и зажатые в них мечи волоклись по полу.
— Тогда огонь осудит тебя, еретичка! — взревел Гарран и увеличил напор прометия.
С последней вспышкой света защитный ореол твари схлопнулся, не выдержав атаки Бранатара. Пламя полностью охватило механикуса, сожгло его одеяния и обнажило адамантиевый каркас. Оказалось, что левую часть торса ему изорвало в клочья — почти точно в результате попадания плазмы. Очевидно, технодесантник не сдался без боя.
— Ты хорошо сражался, брат, — произнес Саламандр. Он впервые назвал так Анзаля-М636.
Гарран ударился спиной об один из цилиндров. Дальше отступать было некуда. С почти любовной точностью ноктюрнец изменил напор прометия в огнемете, пожертвовав дальностью и охватом ради большей мощности. Оружие бешено затряслось, пытаясь удержать под контролем пылающий ад.
— Я иду в огне, как огонь идет во мне, — нараспев произнес Бранатар, когда киборг подобрался вплотную. Враг сиял, раскаленный добела, что придавало ему почти сверхъестественный вид.
— Цель захвачена, — воксировал Хауко.
Луч света метнулся с галереи вверху и впился в один из вращающихся глаз механикуса. За этим последовал мощный треск, и оптический модуль раскололся вместе со спицей.
«Это не был обычный снайперский боеприпас, — решил Гарран, — но ведь и Хауко не обычный снайпер».
Испустив завывающий вопль ярости, киборг тут же переключился на галерею. Воспользовавшись моментом, Бранатар рванулся вперед, врезался в гиганта и с размаха ткнул ему в грудину стволом огнемета, который по-прежнему изрыгал пламя. На Саламандра обрушился вихрь клинков и пылающая буря, но воин не отступил и свирепо ухмыльнулся, когда его оружие перегрелось. Внутри огнемета что-то лопнуло, из ствола посыпались искры.
— На наковальню…
Взрыв разбросал противников с такой силой, что они взлетели над полом, словно пушинки. Гарран пробил стоявший сзади резервуар, содержимое расколотого сосуда хлынуло наружу вязкой, нечистой волной. Киборга разнесло на несколько десятков раскаленных добела фрагментов, которые осыпались на площадку, будто градины оплавленного металла.
— Достойный враг и хорошая смерть, брат, — рассудил Атондар, когда мир Бранатара сгорел и опустилась тьма.
Смерть пришла за ним в черной рясе, глаза её были такими же древними, как и нестареющее лицо, бледное, словно отбеленный череп. Она без всякого выражения изучала Саламандра, пока тот медленно выплывал из забытья.
«Атондар…»
Стиснув зубы, Бранатар приподнялся. Он лежал, распластавшись в обломках изолирующего резервуара, покрытый слоем разбитого стекла и слизи, но при этом относительно целый. Караульный прошептал благодарности древней терминаторской броне, которая спасла его далеко уже не в первый раз. Обернувшись, Гарран заметил ксеносоздание, вывалившееся из цилиндра. Оно валялось рядом с ним, это четырехрукое чудовище в экзоскелете, что поблескивал липкой синевой. По удлиненному черепу существа тянулись гребни, белесые глаза скрывались под широкими выступами, которые сужались, переходя в сплетение мускулистых придатков. Хотя тварь, очевидно, была мертва, Саламандр ощутил потребность сжечь её, почти такую же естественную, как в дыхании или пище. Он потянулся за огнеметом… и вспомнил о жертвенной гибели оружия.
— Я создам новое, — поклялся Бранатар.
— Стойкость твоего доспеха примечательна, — заметила женщина в черной рясе. — Скелет секутора был выполнен из чистого адамантия, но всё же не выдержал взрыв.
Она помолчала, что-то вычисляя.
— По моей оценке, его структурная целостность понизилась до 0,399%.
Взгляд Гаррана остановился на стилизованном знаке шестерни, вышитом на рясе незнакомки. Это был символ Стигий VIII.
— Лем, — прошипел он.
Бранатар поднялся, не обращая внимания на пронзившую его боль. Космодесантник понимал, что он изломан и сломлен, но сейчас это не имело значения. При виде чужацкого отродья Саламандр вспомнил о главной задаче — покончить со здешней ересью. Магос осталась на месте, когда Гарран занес над ней кулак; казалось, что она не вооружена и не имеет имплантатов, но Караульный знал о безграничных способностях техножрецов к маскировке. Это хрупкое с виду существо могло оказаться смертоноснее, чем её огромный телохранитель.
— Недежда Лем, — провозгласил Бранатар, — постановлением Ордо Ксенос…
— «Караул — одинокое искупление», — перебила она.
Услышав от магоса пароль-катехизис, Гарран ошеломленно замер.
— По-моему, лозунг завершается строчкой: «Караул — искупление в единстве», — продолжила Лем. — Не самый изящный каламбур, но я воспроизвела его верно, не так ли?
— Твои шпионы подслушали пароль! — прорычал Саламандр.
— Стой, брат, — произнес Хауко у него за спиной. — Это не обман. Именно она привела нас сюда.
— Объяснись, Черный Щит, — холодно ответил Бранатар, не опуская кулак.
— Магос биологии Лем — перебежчица, — сказал снайпер, обходя его. — Это задание по эвакуации, брат.
Недежда указала на труп чужака.
— В ходе исследования данной породы ксеносов я обнаружила… озадачивающие взаимосвязи. Моим долгом перед Омниссией было проинформировать Ордо Ксенос об угрозе. К несчастью, секутор Строчан отказался сотрудничать, а скитарии подчинялись ему, — магос вздохнула, совершенно по-человечески. — Он не был настоящим искателем знаний.
— Ты лжешь, — прошептал Гарран.
Женщина повернулась к Хауко, игнорируя занесенный над нею кулак.
— Выполнен ли мой запрос? Крайне важно, чтобы я продолжила изучение выживших образцов.