Подъём продолжался долго. Ступеньки, перемазанные скользкой слизью, то и дело начинали дрожать, вынуждая остановиться. Крест уже ловил ртом воздух, когда Трухильо помог ему перевалиться через край. Яма под ними окончательно погрузилась во тьму.
— Залез, — передал Крест. — Выбирайся оттуда, Рахель.
— Поняла тебя. Поднимаюсь.
Женщина была уже в паре метров от вершины, когда лестница громко заскрипела и сильно покачнулась. Плазмомётчица замерла. Бросившись ничком, Эмброуз и Трухильо протянули ей руки.
— Хватайся, боец! — потребовал капитан.
— Трап выдержит, — отозвалась Рахель. — Мне просто надо…
С визгом раздираемого металла лестница оторвалась от стены и слегка накренилась. Покачавшись, она замерла на мгновение — и плавно унеслась по дуге во тьму вместе с живым грузом. Через несколько долгих секунд гвардейцы услышали, как трап с грохотом обрушился на развалины, и отродья шумно завопили в ответ.
— Рахель! — крикнул Крест.
Ответа он не ждал и не получил.
Последние лучи света уже угасли, когда трое выживших продолжили путь. Клавель, судя по всему, имёл четкое представление о планировке аббатства, поэтому двое других молча следовали за ним. Эмброуз решил, что комиссар изучил схему помещений перед заданием, но, если и так, сведениями он ни с кем не поделился. Политофицер уверенно направлял бойцов всё выше и выше, на самые верхние этажи монастыря. За исключением погребальной ямы, здание было практически целым и, видимо, необитаемым, но в нём везде чувствовалась давящая атмосфера.
— Здесь, — произнёс Клавель, останавливаясь в конце коридора с чередой колонн. В стене перед гвардейцами находилась круглая металлическая дверь с рельефным гербом ордена, которому принадлежало аббатство: кинжаловидного терния, окружённого цепями. Поверхность заслонки покрывали царапины и следы гари, но урон явно был несущественным. Большую часть кладки возле люка разбили, однако под ней находился тот же непробиваемый металл.
— Не смогли войти, — заметил Трухильо, — и свихнулись от злости.
— Я не понимаю, как нам добиться большего, — Крест похлопал по двери ладонью. — Похоже на сплошную сталь.
Он огляделся.
— Даже кодовой панели не вижу.
— Механизмы Святой Гавани сокрыты от глаз, — сказал комиссар, — и врата её откованы из адамантия. Отойдите в сторону, капитан.
«Теперь ты даже не притворяешься, — подумал Эмброуз, пропуская Клавеля. — Наверное, маскарад больше не нужен, потому что мы на месте?»
Политофицер коснулся вершины терния, подождал несколько секунд, затем провел пальцами вдоль шипа, вновь остановился, сдвинул ладонь влево и описал дугу вдоль цепей до наивысшей точки окружности. Помедлив, комиссар убрал руку и начал последовательность заново.
— Чем он занялся? — хмуро спросил Трухильо.
— Наверное, в люк встроён какой-нибудь гаптический сенсор, — несмотря на подозрения в адрес Клавеля, происходящее заинтриговало капитана. До того, как пойти в солдаты, Эмброуз был ученым, и любознательность по-прежнему жила в нём. — Вероятно, он запрограммирован распознавать определённые тактильные шаблоны.
Висельник непонимающе взглянул на Креста.
— Открывается жестами, — пояснил тот и добавил, когда политофицер в очередной раз сбился: — Хотя не уверен, что он знает верный шифр.
Множество попыток спустя раздался благозвучный перезвон, и заслонка начала вращаться по часовой стрелке, медленно ввинчиваясь вглубь стены. Задвинувшись почти на метр, люк резко отъехал вправо и скрылся в специальной нише.
— Ничего не трогать, — предупредил комиссар и шагнул внутрь.
Имперцы зашли в маленькую комнату с потолочным куполом чуть больше четырёх метров высотой. У дальней стены находился каменный столик, поверхность которого покрывали встроенные панели какого-то устройства. Хотя в помещении целый век никто не появлялся, циферблаты и экранчики на них по-прежнему светились. Рядом лежало перевёрнутое кресло с высокой спинкой, окружённое грудой книг и размотанных свитков; очевидно, они рассыпались при падении мебели. Слева, в глубоком алькове, располагались пустая койка и базовые удобства. Справа бойцы увидели алтарь.
— Семь Преисподних, — выдохнул Крест, изучая реликвию в его центре — округлый барельеф из тёмной бронзы, прибитый к стене тяжёлыми железными шипами. На нём изображалось сплетение созвездий, опутанных терниями, а из середины его смотрело крупное лицо, расчерченное прямыми линиями шрамов. Плоть мученика пронзали колючки, глаза его были зажмурены, а челюсти стиснуты, будто он пытался сдержать болезненный вопль. Невыразимый ужас и жестокая пытка искажали орлиные черты создания, но его узнал бы каждый из людей. Подобные иконы сотни раз встречались Эмброузу во время странствий.
Перед ними был Бог-Император Человечества.
— Тут никого нет, — пробормотал Трухильо. — Это как понимать?
«Никак, — обеспокоенно подумал Крест. — Здесь явно кто-то заперся. Куда они делись потом?»
Сверху донесся механический скрежет, с которым раздвинулись щиты, закрывавшие купол. За витражным стеклом царила почти такая же темнота, как и внутри, хотя на часах был полдень.
— Источник энергии ещё действует, — сообщил Клавель от пульта управления. — Они рассчитаны на столетия работы, но нужно было попасть сюда, чтобы убедиться.
Вытащив из гнезда на панели кристалл с голозаписью, политофицер убрал его в ранец вместе с несколькими инфокубами, после чего опустился на колени и начал перебирать рассыпанные книги.
— Ты не комиссар, — сказал Крест, подходя к нему.
— Я много лет провёл в этой должности, — отозвался Клавель, не прерывая поисков, — но Империум потребовал сменить её на более важную службу.
Обнаружив том в лазурной кожаной обложке, он кивнул, засунул книгу в ранец и вернулся к пульту.
— Здесь никого нет, — указал Эмброуз. — Тебе такое не кажется странным?
— Это не имеет отношения к заданию, — Клавель покрутил несколько верньеров, в ответ на что вокс-передатчик, встроенный в стол, с треском вернулся к жизни. Столь мощная станция, вероятно, могла отправлять сообщения по всему Кольцу Коронатус, а то и на орбиту Искупления.
— Наше задание… — начал капитан, но «политофицер» оборвал его резким жестом.
— Война — не дискретное понятие, — произнёс Клавель в решётку микрофона ровным и официальным тоном.
— Ничего не изменилось, — почти сразу же ответил спокойный голос, словно его обладатель ждал вызова из аббатства.
— Изменилось всё.
«Условная фраза», — понял Крест.
— Подтверждаю авторизацию, «Калавера-пять», — отозвался незнакомец. — Доложите обстановку.
— Основная и вторичная цели задания достигнуты, — сообщил Клавель, — но моё вторжение в аббатство, вероятно, активировало событие «Дикий огонь».
Последовала пауза.
— Приемлемо. Все имперские силы и средства подготовлены для стратегического полевого исследования. Продолжая задерживать «Дикий огонь», мы вряд ли получим важные дополнительные сведения.
— Запрашиваю эвакуацию.
— Подтверждаю. Определяем ваши координаты.
Вокс-станция умолкла.
— Кто ты такой? — требовательно спросил Крест, наводя болт-пистолет на человека с прозрачными глазами. Трухильо мгновенно последовал его примеру и вскинул лазвинтовку.
При виде оружия Клавель изогнул бровь, но сохранил полное спокойствие.
— Я — тот, кто может помочь вам спастись.
— Как ты до этого помог Висельникам? — горько произнёс ветеран.
— Они погибли на службе Богу-Императору, рядовой, — Клавель медленно потянулся к воротнику. — Я не ищу неприятностей, — предупредил он, вытягивая из-под мундира простой серебряный амулет.
По нажатию его большого пальца вещица раскрылась, и внутри обнаружилась маленькая рубиновая розетта. В центре её виднелась стилизованная серебряная колонна с изображением одноглазого черепа.
— Оперативник Клавель, конклав Калаверы, — представился вовсе-не-комиссар. — Ордо Ксенос.