— Damn!
— Deferbuerat, impio in malum!
— Numquam! Numquam! Numquam! Vōbīs male sit…
— Хватит. — В голове стало мутно… — Смирись.
Пламя обвилось тугой петлей вокруг шеи инквизитора. Поток оскорблений из его уст становился все слабее, а Гильям внутри начал бешено хохотать.
— Num… quam… Ha… Nu-ha-ha!..
— Смирись или прими свою участь. — Что?..
— Ха-ха-ха! Уха-хах! Ха!
Нет, пора сбавить обороты, пока не случилось что-нибудь плохое. Если разрушить смертную оболочку, кто знает, что может сделать дух, олицетворяющий истинное воплощение гнева?
Я ослабила хватку, и плеть прогорела. Голова снова прояснилась, однако мои ладони остались обожжёнными… Больно! Неописуемая боль! Алерайо, почуяв свободу, вновь воспрял. Цепи так сильно нагрелись, что жар металла был сравним с его адской яростью. Даже холод внутри библиотеки теперь мало помогал, вся надежда осталась на защитный круг, который таял прямо на глазах.
— Моя месть свершится! — Проревел инквизитор. — Бежишь в страхе, дьяволопоклонник!? Скоро я достану те…
Я окатила инквизитора водой с ног до головы.
— Надоел… Чего надо?
Эл отплевывался от холодной, остывшей на морозе воды. Спесь Гильема питается из окружающего мира, то мне показалось, что сбить его с толку — правильная мысль.
— Я хочу… Свободы!
— Нет. Ты всех убьешь.
— Вы обещали! Обещали, что моя месть свершится! А вместо этого оставили томиться внутри этого жалкого человека! Ха! Его злоба так сильна, что вскоре мне не потребуется ваша помощь! Я сожгу его!
— А может лучше подождать? Тринадцатого числа я гарантирую тебе свободу. Обещаю. Но пожалуйста, верни нам Алерайо.
— Да как ты…
— Pater coelestis, benedic mihi. — Прошептала я и осыпала солью одержимого. Гильям стал задыхаться, а вместе с ним его пламя, пока тот окончательно не успокоился.
Теперь можно и отдохнуть…
Глава 25
По официальным словам Верховного Инквизитора Венисия, в Двелле нет прочих рас, которые ведут варварский образ жизни. "Принятие таких племен — пригреть змею на теле нашего города. Поэтому я клянусь именем Солнца пред всеми вами, что мы построим общество, живущее по цивилизованным законам!" Назвать это враньём… Ну… Хотели, как лучше, а вышло, как всегда. Наверное, я уделю несколько слов на эту тему, но сильно распространяться не стану. И не потому, что лень, а просто потому, что многого еще не знаю.
Сказать по правде, мне редко доводилось видеть гномов. Таков их жадный народец — корпят в горнилах своих кузниц да деньги считают. Хотя, несмотря на мою лютую ненависть к этим низкорослым ублюдкам, я не могу не признать, что дар предпринимателя у них в крови. Но за одни сапоги сотню серебряников содрали… Из любой ситуации извлекут выгоду, мать родную продадут в рабство!
Гоблины — их полная противоположность. Нищие, словно крысы в каналах питаются гнильем, скромный умишко и врождённое уродство, в общем, полный набор для объекта всеобщего издевательства. Тем не менее, есть среди этого сброда выдающиеся личности, такие, как Галликс. Он сумел выстроить свое влияние в Торговом союзе благодаря продаже дешёвой рабочей силы. На своих же соплеменниках заработал, так сказать. Целые отряды гоблинов вкалывали батраками на ударных стройках Канцлера. Возведение новых сельскохозяйственных угодий на много миль вокруг города — дело рук зеленокожих карликов. Настоящий подвиг рабского класса.
А вот орки… Знаете, когда я ночевал в Дендрарии, изредка мне доводилось слышать топот. Ранняя осень, все еще тепло, как летом, а земля не успела замерзнуть. По лесному дёрну шум разносится далеко, из-за чего мой сон никогда не был спокойным. Одно время я постоянно вскакивал, только заслышав шаги, однако их источник мог находиться аж на другом краю Сквера. Только потом мне удалось разузнать, что в глубине городских лесов живет орочий народ со своим ханом-людоедом. Туда я и решил направиться, надеясь при помощи нечеловеческой силы отомстить Румилу.
О его смерти мне хочется позаботиться самому лично. Никогда ещё не проводил мумификацию на живом человеке.
После всех ночных злоключений плечо нестерпимо болело, словно в него воткнули раскалённый прут. Стрела повредила мышцы и застряла, закупорив несколько больших сосудов. А после моих неуклюжих попыток достать ее, наконечник разорвал глубинные ткани на краю раны. Теперь я мучаюсь не только от боли, но и жуткого запаха гнили. К тому же, все то время, пока мы двигались с Тройа по центру, он без конца сетовал на мое безрассудство.
— И вот на кой ты поперся к этим животным? Шило в жопе не даёт покоя?
— Я так считаю нужным.
— Ага, вот как запел. Ангелар, та вылазка — спланированное действие, которое, в нашем случае, является самым логичным. Ло-ги-ка! А ты взял, накричал, мол: «Меня обворовывают!», и теперь мчишься на встречу своей погибели. Раз ты работаешь с трупами, то теперь считаешь себя бессмертным? Или повелителем смерти?
После таких слов я остановился, как вкопанный, прямо посреди улицы.
— Спланированное действие? То есть, словить стрелу — это спланированное действие!?
Но Мститель спокойно кивнул мне в ответ, словно такие вещи для него — простая обыденность. Ясное дело, если от тебя даже копья отскакивают, то ничего не будешь бояться. Научите и меня тогда таким трюкам, я буду по всему городу носиться с мечом на перевес.
— Я предполагал, что так может случиться. Думал, ранение подтолкнет тебя к рассудительным поступкам, после чего я спокойно вернусь домой. Но нет, ты просто пришел в безрассудство! И что мне, по-твоему, теперь делать?
— Знаете, — Прорычал я ему, — если мой план сработает, тогда я с вас потребую компенсацию…
— Ха-ха-ха-ха! Ладно, парень! А если не сработает?
— Последую вашим советам, а еще, не смотря на больное плечо, поеду на охоту на диких вепрей, в лесах близ фамильного поместья Джавалли.
Внезапно, мимо прошла группа странных фанатиков, облаченных во все те же белые одеяния, только на этот раз на их головах лежали шипастые венки. Подождав, пока они отойдут подальше, Тройа начал чесать свою бороду.
— Договорились. Надо будет тебе показать, как разделывать кабана… Знаешь, такое предложение меня более чем устраивает. Давненько в моем шествии не было новых лиц… Твое поражение не будет напрасным, хех!
— Раньше времени победу не празднуйте. Еще не день, как говорится.
На улице Кабака, которая граничила со старым, полуразрушенным спуском в северную оконечность Сквера, было довольно спокойно. Однако, чем дальше я уходил от главной площади, тем более местность вокруг меня походила на опушку леса. Простая, сельская тропинка бежала вперёд сквозь сугробы, петляя из стороны в сторону, как пьяная. По левую руку от нее тянулась кирпичная изгородь, штукатурка которой практически осыпалась от старости. Деревья над головой качались от резких порывов морозного ветра, обрывая редкие листья на ветвях.
Когда мы дошли до конца дорожки, я вышел на узкую каменную площадку. Именно здесь, на возвышении, весь лес виден, как на ладони. Среди этих руин древнего дозорного пункта прятались ступеньки, которые ведут вниз, в самую чащу. Узнал я о них впервые, когда забрел в северную оконечность парка и заблудился.
— Эх! Навевает воспоминания! — Старик потянулся под лучами тусклого солнца. — Помнится, я тогда брал береговую крепость, так там на стенах такие же башни были, на все семь ветров открытые. И ветер такой же, холодный, но без запаха моря… Ладно, раз это ты меня сюда привёл, значит, веди дальше.
— Хорошо. — Я кивнул ему. — Тут есть спуск, но не все так просто. За столько лет он успел стереться, а сейчас ещё, наверняка, замёрз.
За развалившейся аркой притаилась лестница, обледенелая и практически не различимая. Вот по такому скату мне пришлось спускаться, чуть ли, не цепляясь зубами за каждый выступ. Полы тонкой шубейки надулись, как парус, норовя сдуть меня вниз.
Сердце билось в уши… Выше любых деревьев… Ноги оскальзывались на каждой ступени, а рана заныла с новой силой. Когда земля была уже совсем близко, я не выдержал и спрыгнул в сугроб уже сам.