— Вроде как да, но вот о новом наборе я ничего не слышал. Свежей крови не было вот уже год.
— Может, дело в…
Однако старый инквизитор прервал шепот двух более молодых солдат.
— Тишина в строю!
— Да Святое Небо, как этот старик вообще может слышать?..
— Производственная тайна. А если ты сейчас не замолкнешь, то я доложу номер твоей бляхи коадъютору. Заключенные! Шагом марш в кабинет директора!
Комната находилась на третьем этаже в северном крыле. Обычно, как требовали того правила постройки, все соборы были устроены так, что алтарь всегда выходил на восток. В лучах рассветного солнца мраморный пьедестал будто охвачен огнем, и, надо сказать, это единственная вещь, на которую стоит посмотреть во время утренней службы. Когда же мы наконец пришли, нас и ещё трёх парней, отъевших пузо на сладких булочках, загнали в приемную. Там нам всем развязали руки, приказав сидеть тихо пока не вызовут.
Сразу же один из парней подал свой возмущенный голос. Хоть он и выглядел богатым и уверенным в себе, однако дрожащая нижняя губа выдавала все испытываемые хозяином чувства.
— Мой отец — важный дипломат! Все полетите на виселицу, когда он узнает!
Глава отряда инквизиторов погрозил пальцем. Жест был настолько детским и полным неуважения, что он вызвал у меня нервный смешок.
— У нас есть приказ от Прокурора, который был заверен Венисием лично. Если вам так надобно, то я могу зачитать его содержание и продемонстрировать печать. Нет? Тогда тихо. Может, Небо услышит ваши раскаяния.
После чего запер дверь приемной снаружи.
Продержались юные богатеи не долго. Конечно, в первый момент я тоже не соображал, что происходит, да и страх сковал мою душу сильнее обычного, но не закатывал истерику. Хотя бы на это у меня хватало чувство личного достоинства. Деловитая девушка, в свою очередь, закатила глаза и демонстративно уселась на кушетку, выражая полное разочарование в трех окорочках. Что же, наши чувства тогда были взаимны.
Посидев некоторе время просто так, я решил начать разговор. Все равно было как-то неудобно постоянно заглядываться на ее милую рубашку.
— Здравствуйте, уважаемая. По коей причине данные судари вас повязали?
— Не твоего ума дело.
— Моего. А знаешь почему?
— Ох… Ну и почему же?
— А потому, что сейчас мы в равном положении. Подозреваемые то беж. Так что не надо тут строить важные и обиженные лица, на мне такие штуки не пройдут. Да и к тому же, ты на меня посмотри: рухнул головой вперед в овраг. Ну чем ли не анекдот?
— Под ноги надо было смотреть.
— Смотрел, только вот трехголовые гончие не прогуливали физическую культуру. Да и ворованные булочки сказались отрицательно на скорости передвижения, что уж таить.
Девушка с удивлением посмотрела на меня.
— Зачем ты воровал булочки?
Действительно, зачем голодающему с Овражны воровать еду?
— А вот, житуха у нас такая. Ты похоже и не знаешь, что такое голод.
Она вскинула руки вверх.
— Сдаюсь, убедил. Знаешь, а ты собеседник интересный, умеешь зубы заговаривать. В диалоге в овраг лицом не падаешь, ха-ха! Признаюсь, мой отец недолюбливает подобных как ты людей. Без обид.
— Шутка уместная, только мой рваный плащ не оценил. А можно поинтересоваться о вашем имени и статусе?
— Я — Веридия Джавалли, дочь Августа Де Фортуна Джавалли. Мой отец — владелец крупных кузнечных мастерских и лавок.
— Тогда для меня теперь нет ничего удивительного. Скажу честно, читал о вас в газетах, так что примерно представляю, какой положение занимает твой папаша. Однако, мой черед представиться.
Я встал с кушетки, вежливо поклонившись перед собеседницей.
— Ангелар, сын Ежевики. Приехал на обучение с Гжельской Излучины.
— Хех, ты кланяешься неправильно: голова опускается до пояса, а правую руку на сердце. Но да неважно. Твоего отца действительно так зовут или это твоя очередная выдумка?
— Он травник.
— А… Тогда ясно.
— Что за «А»? Если есть претензии, то скажи мне их в лицо.
Для пущего доказательства своих громких слов я встал в важную позу.
— Ха-ха-ха! Ладно, убедил! И я ничего не имела против его имени.
— Вот только ваша интонация говорила об обратном.
— Ха-ха! Ха-ха-ха-ха!
Звонкий смех прокатился по приемной. Если честно, то во время смеха, она очень сильно тряслась, а вместе с ней тряслись и… Скажем так, тогда Веридия Джавалли мне очень приглянулась.
Другие наши товарищи все так же предавались панике и унынию. Их тонкий испуганный голос уже начинал выводить из себя.
— Мы все умрем! Мой отец не сможет оплатить такой залог!
— Хм… К слову, у меня только что возникла идея, как нам отсюда выбраться…
Веридия в интересе подвинулась ко мне поближе.
— И какая же идея?
— Ну… на пересказ всех моментов времени нет, однако скажу, что аромат розовых духов вам очень идет.
Глава 6
Голые ветви ясеней раскачивались под порывами весеннего ветра. Прошло каких-то пятнадцать минут, однако небо уже начало затягивать плотным слоем грозовых туч. Из раскрытого окна кабинета директора повеяло сыростью и фекалиями. Сидящий на подоконнике мужчина рассеянно смотрел на мирный городской пейзаж. Горячий чай в железной кружке приятно обжигал его руки. В центре комнаты, за резным столом сидел еще один человек, облаченный в белые одежды епископа. Он постоянно отирал свой лоб узорным платочком, хотя и не пил никаких горячих напитков.
— Будет дождь, pater. Может, даже со снегом.
— Господин П-прокурор… Прошу вас, не надо сидеть на моем подоконнике.
Мужчина слез с подоконника, выплеснув весь чай в окно.
— Святой Отец! Дышите полной грудью! Только грозовой ветер может принести запах дерьма сюда, на другой конец города.
Прокурор Орфей был человеком отнюдь не таким простым, как могло показаться в начале. Фактически, в нем идеально сложились физическая сила и расчетливый ум: рост больше трех футов, способный согнуть металлический прут голыми руками, первоклассный стратег и детектив. Его метод «дедукции» в свое время нашел полезным даже Венисий, когда тот устраивал Великую охоту на ведьм. Среди своего Третьего отряда Орфей уже успел прослыть «стариком» или «отцом», хотя ему было всего 39 лет.
— Потому-то я не люблю открывать окна вообще. — Пробубнил Святой Отец.
— Да с вашей бледностью может поспорить привидение, уж поверьте мне. По всему университету навесили такие тяжкие гардины, что через них никакой свет не пробивается. Устроили здесь склеп какой-то…
— Да в вашем замке ничуть не лучше!
— Вы что-то имеете против моего места работы?
Большие часы в углу начали мерно отбивать пятый час. Прокурор обернулся к своему временному товарищу Кардельи. Бедный священник так боялся, что совсем вжался в обитое бархатом кресло. Жадный старик был бледен, как полотно, а потому Инквизитор решил повеселить себя.
— Свя-я-ятой Оте-ец, o, domine pater mi(1)… — Пропел он. — Пятый час, Святой Отец! Нам пора начинать.
— П… полностью с вами согласен, г-господин Прокурор.
— На сей раз я вас прощаю. Но помните! Для максимального эффекта мне требуется, чтобы вы не выходили из своего образа… Ну же! Подтянитесь! Капитан, улыбнитесь! Вы же мой флаг и свет очей!
— Пожалуйста, не надо меня так называть… а ваше поведение вызывает у меня опасение за ваше и м-мое здоровье…
— Мое здоровье вас не касается. — Резко посуровел Орфей. — А за ваше здоровье я не ручаюсь. Здесь все зависит только от вас. Выполняйте свою роль и тогда, вполне возможно, я сниму с вас все обвинения.
Белая митра на лысой голове архиерея съехала на бок.
— Я все понимаю, но вы просите слишком многого… Эти дети — сыновья и дочери богатейших людей этого города!
— А вы не менее богатый…
— Пфф… О-ах! Послушайте! Вы ничего не смыслите в социальных связях людей такого плана! Вы не имеете даже понятия, чего мне стоило…
— Ваше дело, — Следователь потряс толстым свитком пергамента перед носом директора. — полностью расписывает, чего вам это стоило. Подумать только, Преподобный Кардельи грешен, аки черт бефрезенов! А ваша любовь к девушкам помладше…