- Могу идти? – продолжает удерживать мою руку.
- Идите… - первым разрываю рукопожатие.
Смотрю вслед уходящей блондинки и, вашу ж мать… чувствую шлейф ее возбуждения.
Ох, чую Завицкая, ты тут не задержишься…
Рината
Хоть и твердила себе полночи, что приду на работу в четко установленное графиком время, однако уже в шесть утра стою в реанимации пациента, которого ночью прооперировала.
Не знаю почему, но он не дает мне покоя. Тревожусь за него дико.
Старостин Максим Кириллович, 25 лет, профессиональный футболист.
- Ох, и что же ты на дороге делал, парень? – убираю прядь волос с его лица и пальцами обвожу гематому. К счастью, спала немного отечность, кровоизлияния может и не быть.
- Грустил… - вдруг слышу сиплый голос пациента.
Сердце радостно забилось от того, что он в себя пришел.
- Привет, красавчик! – улыбаюсь искренне, разглядывая парня. – Как самочувствие? – интересуюсь, начиная внимательно следить за его движениями.
- Грудь болит! – хмурится мучительно.
Болит…
Не то слово! Ее на части рвет, он приуменьшает.
- Ты помнишь, как тебя зовут? Где живешь? Чем занимаешься? – продолжаю вполне стандартный опрос. Мне нужно оценить его адекватность.
- Помню, конечно, и даже помню, как машина сбила, - на удивление спокойно отвечает. - Скажите, я смогу играть в футбол? – лишь на последнем слове голос срывается.
Молчу. Сама пока не знаю ответа на данный вопрос.
- Пошевели руками и ногами, футболист, только не торопись… - намеренно ухожу от прямого ответа.
- Значит, не смогу… - констатирует подавленным голосом, лениво двигая конечностями.
Где, блин, справедливость? Еще вчера, парень был успешным спортсменом, который явно возлагал большие надежды на свою карьеру, а теперь, он на больничной койке, из-за какого-то безрассудного водителя и, неизвестно когда придет в норму, если это вообще возможно.
Сдержанно перевожу свое придушенное от жалости дыхание и старательно прячу постыдное сожаление. Этому спортсмену жалость не поможет, он не такого склада характера. Собираю все свои остатки серьезности и наконец сообщаю…
- Максим, тебе вчера провели сложнейшую длительную операцию и буду честна, пока рано говорить о спорте, тебе сначала предстоит пройти серьезный курс реабилитации, - выдаю осторожно.
- Все так паршиво? – мучительно брови в кучу сводит.
Боже… словно морозом спину обдает. Да он же мучается от боли. И перед тем, как озвучить весь перечень его серьезных повреждений, быстро вкалываю парню дозу обезболивающего.
- Максим, - беру его за руку, ту, что не затянута бинтом. – Во-первых, врачи этой больницы боролись за твою жизнь, целых десять часов, в ходе чего, тебе перелили несколько литров донорской крови. Во-вторых, тебе зашили селезенку, почку, и даже легкое. К твоему счастью, перелома ног не обнаружено, чего не скажешь о плече и трех правых ребер.
Я уже молчу о многочисленных гематомах и рваных ранах, они по сравнению с перечисленным списком – мелкие ссадины, не стоящие предельно четного внимания.
- Согласно твоим анализам, наблюдается воспалительный процесс, но это обычное дело после хирургического вмешательства, поэтому, пока нет особо сильных причин для волнения.
Парень пристально смотрит в мои глаза и ни на секунду не отводит открытого взгляда. Он даже не моргает, что приводит меня в густое непозволительное смятение.
- Через пару часов тебя отвезут на МРТ, дабы исключить возможное кровоизлияние в мозг.
- Ты меня оставляешь? – пугается парень, переплетая наши пальцы.
Неловко становится от настойчивого и по моему мнению, непозволительно близкого контакта. Переломанные пациенты, после тяжелых операций, ко мне еще ни разу не подкатывали.
- Эм, мы еще обязательно встретимся футболист, не переживай! – подбадриваю Максима.
- Нет, - головой мотает, - не оставляй, пожалуйста… Чувствую, умру без тебя.
Во рту неожиданно быстро пересохло, словно я съела целый мешок ваты. Неосознанная дрожь пробежала по моей спине, как только я повторно перебрала в голове масштаб его повреждений. Внезапная паника парня, не на шутку посеяла во мне сомнения.
А вдруг я что-то действительно упустила? Крови было столько, что могла просмотреть какую-нибудь мелочь.
- Почему ты так думаешь? – в глаза его заглядываю, пытаясь уловить малейшую опасность. – Тебя что-то беспокоит? – уже сама в панику вонзаюсь.
Однако, парень не успевает ничего ответить, его тело стремительно обмякает.
Ох… капать-колотить…
- Ваня! – кричу тут же, распахивая настежь дверь реанимации. Я знаю, он неподалеку.
- Что случилось? - интерн быстро выбегает из соседней реанимации и со всех ног несется ко мне.
- Давай быстро на МРТ, наш футболист сознание потерял.
Впервые в жизни боюсь за своего пациента. Впервые в жизни я не уверенна с своих отточенных годами действиях. Ругаю себя за безответственность. Я ведь еще два дня назад почувствовала слабость, надо было тормознуть. Надо было прислушаться…
Стою на ватных ногах, нервно пожевываю нижнюю губу, пока на экране медленно загружаются снимки моего футболиста.
Концентрирую предельно четкое внимание, подробно изучая каждый сантиметр цветной картинки, и... Все чисто! Даже кровоизлияния нет.
- Фух… - протяжно выдыхаю, убирая испарину со лба. – Ваня, снимки в карту загрузи и анализы обнови. Как только Старостин очнется, сообщи… - инструктирую интерна, а сама на выход топаю. Мне нужно обойти всех своих пациентов, которым я, тем же днем проводила операции. Что-то мое сердце не на месте. Вот совсем.
Первой посещаю девушку, которой пересаживала новую почку. Лично ее осматриваю состояние и досконально проверяю все имеющиеся анализы - все отлично. Дальше мужчину с резекцией кишечника… Тоже все тип-топ. С такай-же повышенной ответственностью посещаю остальных троих пациентов и только после этого расслабленно выдыхаю.
Все мои подопечные в полном порядке.
Тогда почему изнуряющая тревога не покидает мою душу? Почему чувствую неимоверный страх за их жизни?
Иду вдоль коридора, пошатываюсь. Это все из-за слабости… надо снова прокапаться и хорошенько покушать. Мне кажется, последний раз я ела перед первой операцией.
Захожу в процедурный, настраиваю себе дозу кратковременного излечения и, сама же себе ее и ставлю. Уверенна, через полчаса, будет лучше. Главное, чтобы никто из медсестер не вошел.
- Рината Андреевна! – стучит в ординаторскую Иван. – Футболист очнулся, вас требует.
Улыбаюсь радостно, откладывая ручку с медкартой.
- Прям требует? – смеюсь по дороге.
Лечу на воздушных парусах к чудному пациенту, вот прям хочу воочию увидеть улучшение его состояния и, как только перед глазами появляется его сияющее лицо, тепло на душе растекается.
- Очнулся? – без всякого стеснения усаживаюсь рядом с ним на кровать.
- Вы мне снились! - восхищенно раздает свои эмоции.
Улыбаюсь искренне в ответ, конечно, улыбаюсь. Футболист так сияет, глаз не отвести, как приятно.
- Мы провели МРТ и, с тобой все хорошо… - спешу обрадовать.
Странно все как-то.
Обычно я так не сюсюкаюсь с пациентами, да и вообще с людьми в целом. Я веду себя сдержанно, отстраненно, не показываю излишних эмоций, потому что они много сил отнимают, а тут я понимаю, что не могу иначе. И, это не потому, что он мне симпатичен, мне в принципе никто не понравится я запретила себе… Просто этот парень занервничать заставил, усомниться и это ново для меня.
- Вы спасли мне жизнь, медсестры говорят, что это чудо, что повреждения были несовместимыми с жизнью…
- Ооо… они явно преувеличивают, не все так было страшно, - спешу перебить, начиная ощущать волнение.
- Рината, спасибо! – парень с такой благодарностью озвучивает эту фразу, что я мгновенно получаю незапланированный скачек эмоций.
- Выздоравливай футболист! – улыбаюсь сквозь нахлынувшее тревожное чувство. – Я зайду завтра. – Этой фразой даю понять, что разговор окончен.