Таррэн проводил обоих странным взглядом.
– Я его убью, – спокойно сказал один из Светлых.
– Брось, Элиар, – поморщился второй. – Это всего лишь глупый мальчишка. Если убивать каждого смертного, открывшего рот, в мире останемся только мы и тупые карлики. А иметь с ними дело еще труднее, чем с людьми.
– Верно, остынь. Он не к тебе набивался в противники, – задумчиво согласился Темный. – К тому же, мне кажется – это и есть те двое, кто нам нужен.
– Кто?! Сопляк?! – фыркнул Элиар.
– Нет, второй.
– Уверен? – скептически приподнял брови второй Светлый. – Не староват ли он для Стража?
– Я уже видел шнурок на его шее раньше, в Аккмале. Это каменная ящерица, если ты не понял: такое плетение крайне сложно с чем-то перепутать. А если проверишь на магию, то сразу поймешь, что подвеска превосходно защищена от случайного разрыва… поверь, шнурок – тот самый, что показывал мне Мирдаис. Да и пароль купцу был назван правильно. Это именно те люди, что были обещаны.
– Какой еще пароль? – мгновенно насторожился Элиар.
– Тот, что дал мне правитель Интариса: седой, когда пришел, произнес его верно. Купец его тоже узнал. Поэтому забудь и оставь мальчишку в покое. Нам еще долго идти вместе, а я бы не хотел осложнять отношения со Стражами.
– Кажется, ты слишком долго живешь среди смертных! Скоро друзьями называть начнешь, а то и… впрочем, дело твое. Идем, Танарис, я голоден.
Таррэн остро покосился на презрительно скривившегося собрата, но промолчал. Только продолжал настороженно прислушиваться к притихшему лесу, стараясь уловить далекие голоса. И молча гадал про себя: кто из его высокомерных родичей и чем успел обидеть человеческого мальчишку, который едва голову не потерял от ярости и только что едва не нарвался на клинки трех лучших мечников Перворожденных? Чью сторону приняли бы почти три десятка воинов, с таким напряжением ожидающих окончания этой глупой ссоры, если бы дело дошло до кровопролития? Как принять грядущие извинения опытного Стража, не потеряв при этом собственного лица? Каким образом удержать обоих Светлых от искреннего желания поквитаться с ненормальным пацаном за это оскорбительное «ушастые»? И… к'саш! почему в желтых глазах застывшего неподалеку гаррканца светится нешуточная неприязнь?
Весьма отчетливая и какая-то… осмысленная?
Глава 3
Ко всеобщему облегчению, надолго Белика не хватило: угрюмо промолчав весь остаток дня, поизображав из себя оскорбленную невинность и поскрипев зубами от ярости, в конце концов, он все-таки перестал плестись в хвосте длинной колонны и глотать поднятую телегами пыль. Сперва подтянулся с обочины поближе, сердито отряхиваясь и пытаясь выколотить из пышных волос въевшуюся грязь. Потом попытался ехать отдельно. Но вскоре плюнул на это безнадежное дело и вернулся в общую вереницу всадников, где ловко проскользнул мимо бдительного дядьки и змеей пролез в узкую щель между Гарроном и левым бортом одной из отчаянно скрипящих повозок.
Впрочем, особого выбора у него не было: или продолжать упорно делать вид, что он не имеет к каравану никакого отношения, полным дураком тащась в самом хвосте, либо недовольно вернуться, демонстративно игнорируя источник постоянного раздражения.
Мальчишка, как видно, был неглупым: предпочел примириться с неизбежным, потому что деваться от ушастых «послов» на узкой дороге все равно было некуда. Нет, извинений от него эльфы так и не дождались – пацан оказался неимоверно упрямым и не пожелал даже на пушечный выстрел приблизиться к Перворожденным. Похоже, решил стойко игнорировать. Но, кажется, их вполне устроило это напряженное молчание и несколько тихих извиняющих фраз, мимолетно брошенных Дядько. А также то, что строптивый юнец теперь демонстративно держался от них не только в противоположной стороне каравана, но и вообще по другую сторону повозок.
– Ну, угомонился? – насмешливо покосился Гаррон, незаметно нагнав угольно черного гаррканца.
Белик неприязненно дернул плечом и, бросив прицельный взгляд на далекие серые плащи, сердито промолчал. Кажется, он рискнул бы спровоцировать Темного на открытое столкновение даже сейчас (явно не остыл!), но свирепые взгляды дядюшки, регулярно бросаемые через плечо, были красноречивее всяких слов: мол, только попробуй!
И он неохотно смирился.
– Чем тебе эльфы не угодили? – снова спросил южанин.
– Не твое дело, – недовольно буркнул мальчишка, насупливаясь еще больше.
– А все-таки?
Белик чуть повернул голову и внимательно посмотрел на начальника охраны – долго так, пристально, оценивающе, словно хотел увидеть его насквозь. Лицо у пацана странно окаменело, потемнело, стало каким-то жестким и даже жестоким. Зато глаза, наоборот, ярко вспыхнули и снова засветились такой лютой ненавистью, что Гаррон даже слегка обеспокоился: ого! Похоже, тут не обошлось без какой-то скверной истории с участием Темных, вот малец и бесится. Того и гляди, ввяжется в драку, исход которой был заранее предрешен: против трех эльфийских мечников, в одиночку, мелкий сопляк, еще не достигший совершеннолетия…
Белик немного подумал, тяжко вздохнул и совершенно неожиданно спросил:
– А знаешь, чем отличается Светлый эльф от Темного?
– Чего?! – откровенно растерялся воин.
– Темный за малейшее оскорбление без лишних разговоров подвесит тебя за глотку, а Светлый при этом вежливо поинтересуется: не жмет ли петля? Но зато его вполне можно успеть послать по матушке, прежде чем веревка окончательно затянется, тогда как с Темными этот номер не пройдет: больно скоры, сволочи. Таких надо посылать заранее, специальным письмом с гербовой печатью и подписью.
– Зачем? – машинально спросил южанин, слегка ошалев от такого ответа.
– А чтобы быть полностью уверенным, что до адресата дойдет вся широта твоей души и тот изысканный слог, которым ты желаешь его, любезного, щедро одарить. Все три этажа, если ты понимаешь, конечно.
Гаррон, не сдержавшись, коротко хохотнул.
– Ну, ты и фрукт! Хорошо, что ушастые не слышат (хотя кто их, нелюдей, разберет?). Но ты это… поосторожнее, что ли: они дико не любят неуважения к своим персонам. А неуважением считают все, что не сопровождается низкими поклонами, паданием ниц и признанием их несомненного превосходства… снобы. Тебе здорово повезло, что дядька вчера заступился, иначе быть бы подвешенным за самое дорогое!
– Да, кому-то из нас повезло, – лицемерно вздохнул Белик. – Жаль, что не мне… а вот скажи еще: что надо сделать, чтобы эльфа перестали называть Темным?
– М-м-м… перекрасить?
– Не-а. Хорошенько прожарить. До золотистой корочки. А если подкрасться и посильнее пнуть под зад, он приобретет замечательный малиновый оттенок. У меня вчера почти получилось, да жаль: Дядько испортил все веселье.
– Я гляжу, ты не любишь Темных? – усмехнулся Гаррон.
– Зато ты, я гляжу, обожаешь.
– Сдурел, пацан?!
Юноша насмешливо хмыкнул.
– Нет. На самом деле эльфов не любит никто, хоть в этом и не признаются, но это просто потому, что их не умеют правильно готовить.
– Готовить?! Ох… ну, ты даешь! – южанин неожиданно закашлялся, а сбоку кто-то оглушительно расхохотался.
– Молодец, пацан! – воскликнул незнакомый молодой воин, ободряюще показав большой палец, и хитро подмигнул. – Уважаю за смелость, но в следующий раз на рожон не лезь: ушастые располосуют на длинные ленточки и не поморщатся. Никакие боги не спасут.
– Боги? – с любопытством обернулся Белик, пробежавшись глазами по роскошной рыжей шевелюре говорившего. У него оказалось узкое хищное лицо, характерный разрез глаз с чуть опущенными наружными краями, забавные веснушки на гордо вздернутом носу и алая капелька охранительного медальона на груди. Такие носили только приверженцы культа Ста Богов, чьи почитатели встречались в далекой Ланнии. На амулете взгляд мальчишки ненадолго задержался, на краткий миг стал необычайно острым, но почти сразу погас. – Ух ты! Никак ланниец?