– К ночи, говорю, наверняка все закончится, – спокойно подтвердил Светлый. – Черная Смерть действует быстро, обычно в течение несколько часов, редко когда удается выиграть хотя бы сутки. А он целых три дня продержался! Какая потрясающая живучесть!
Дядько неожиданно вздрогнул.
– Три дня, ты сказал?! – он на секунду замер от какой-то осторожной мысли, быстро приподнял мальчишке веко и вгляделся в тускнеющую радужку, на ярком солнце приобретшей какой-то ядовито зеленый оттенок. Потом так же быстро вернул его на место и в тихом ужасе пошатнулся.
– Как действует этот яд? – вдруг хрипло спросил он, не глядя ни на кого из присутствующих. – Таррэн! Мне нужно знать точно, какие стадии Белик уже прошел!
– Эта – предпоследняя, – неслышно отозвался Темный. – Элиар прав: Черная Смерть действует почти сразу. Насколько я знаю, она была придумана еще во времена Расовых Войн, специально против бессмертных. И потому должна была стать безусловно смертельным и очень стойким ядом. Как раз таким, чтобы даже наши целители не смогли ничего сделать. Разумеется, за несколько веков непрекращающихся войн мы тоже не сидели, сложа руки: противоядие все-таки существует, и Хранители Знаний, к счастью для нас, смогли сохранить этот рецепт. Но его крайне сложно приготовить и еще сложнее использовать, потому что оно должно быть введено внутрь сразу после удара. В противном случае жертва умрет.
Седовласый раздраженно дернул плечом.
– Я спросил тебя не об этом!!
Эльф тихо вздохнул и послушно добавил:
– На первой стадии появляется легкая боль в месте удара, небольшой зуд и жжение, как от укуса комара. Она длится недолго. Вскоре боль расходится по всему телу, быстро усиливается, а всего через несколько часов становится такой нестерпимой, что жертва начинает кричать, будто ее заживо режут. Затем появляется внутренний жар и галлюцинации, иногда – бред. Случаются также судороги, падучая и неукротимая рвота. Как правило, именно на этом этапе люди кидаются со стен или с крыш, пытаясь избавиться от боли, но если вдруг выживают…
Таррэн внезапно умолк, не очень уверенный, что стоит рассказывать дальше.
– Говори! – напряженно велел седовласый.
– На теле открываются все крупные раны, которые ты когда-либо получал, – неестественно ровно закончил эльф. – В прошлом и настоящем, недавние и давно зажившие, о которых ты можешь даже не помнить. Все шрамы, что только есть, начинают разом кровоточить, и этого не избежать ни человеку, ни гному, ни даже бессмертному. Особенно женщинам, потому что…
Таррэн вдруг прикусил губу и отвел взгляд, но продолжения не требовалось: о том, какие раны бывают у замужних девушек и молодых матерей, можно было не договаривать.
Страж судорожно вздохнул и бережно погладил неподвижного мальчишку по гладкой щеке, словно не веря, что через все это им придется пройти. Вместе, потому что он никогда его не бросит. Снова, как и много лет назад, когда он нашел его умирающим, измученным, обезумевшим от боли и кровопотери. Отчаявшимся и таким беззащитным, но все-таки живым. И те жуткие раны… Создатель, за что?!! Неужто все должно повториться?! Здесь, сейчас, как прежде?!! Но тогда у малыша был хотя бы крохотный шанс уцелеть – умница Траш, которая держала его жизнь на кончике своих зубов, а теперь нет даже этого!!!
Таррэн сочувственно коснулся поникшего плеча.
– Урантар, ему действительно не выжить. Люди за свою недолгую жизнь получают столько ран, что, как только они вскроются, любой истечет кровью за пару минут. Хватит и одной, чтобы это случилось, а у твоего племянника их наверняка больше. И даже если бы у нас было с собой противоядие, мы не смогли бы его спасти – прошло слишком много времени. Прости, но Белик почти умер, и ты не сможешь этому помешать. Мне действительно жаль. Смирись. И, если хочешь, я помогу ему уйти… без боли.
Страж медленно обернулся и неожиданно так страшно посмотрел, что эльф невольно вздрогнул и поспешил убрать руку, которой собирался коснуться обреченного мальчишки.
– Не смей! Прикасаться! К нему! – зло отчеканил Дядько, одновременно поднимая безвольно обмякшее тело и неотрывно глядя в зеленые глаза. – Ты понял меня, Темный?! Никогда не смей этого делать или, клянусь, я тебя уничтожу!! С дороги!
Караванщики послушно расступились, пропуская окаменевшего от горя воина вместе с его тяжелой ношей. Проводили печальными взглядами, покачали головами, когда седовласый молча уложил погибающего племянника на ближайшую телегу и устроился рядом, но никто не остановил, не окликнул, не стал бередить и без того широкую рану.
– Карраш, принеси воды. И травы поищи – липу, малину… что будет. Может, мед где учуешь. А потом дуй на ближайшее болото, за крестовником и кровяным мхом. Ты меня понял? Иди. Только скорее, пока еще есть время.
Гаррканец подскочил на месте, как ужаленный, и со всех ног кинулся прочь, но в самый последний момент вдруг с досадой рыкнул, затормозил и внезапным огромным прыжком вернулся. Он завертелся на месте, лихорадочно пытаясь подцепить зубами седельный мешок, который так и таскал на спине, раздраженного взревел от бесконечных промахов, потому что счет шел чуть ли не на минуты. В конце концов, просто рванул плотную ткань и поспешно сунул изжеванный мешок в руки оторопевшего Стража. Даже мордой подтолкнул непонятливого смертного, нервно всхрапывая и беспрестанно переступая ногами.
Дядько неверяще развязал горловину, запустил пальцы вовнутрь и почти сразу горестно прикрыл глаза: там было все, что нужно. И липа, и малина, и даже редкий эльфийский папоротник, чей горьковатый сок так хорошо снимал сильную боль.
– Карраш, так вы за ними?..
Карраш увидел и торопливо закивал: да, это именно те травы, за которыми он с хозяином так спешно умчался этим утром. Ради чего они даже не предупредили остальных – торопились успеть до того, как случится непоправимое. Да видно, Белик плохо рассчитал свои силы и потерял сознание гораздо раньше, чем планировал.
– Ты знал, – опустил плечи седовласый и с болью посмотрел на усталое лицо племянника. – Ох, малыш, зачем же ты так со мной…
Таррэн безмолвно вернулся в голову колонны, прекрасно понимая, что помочь здесь не в силах. Он сказал Урантару о Черной Смерти чистую правду, до единого слова. Сказал все, кроме одного: этот яд придумали именно эльфы. Темные, если говорить точнее. Но убитому горем опекуну не надо знать лишнего. Особенно сейчас. И особенно то, что вина за все мучения и, в конце концов, за гибель мальчишки целиком и полностью ляжет на плечи его сородичей: и в тот черный день, когда он, на свою беду, встретил кого-то из них; и сейчас, когда он задыхался от смертельного яда, изобретенного Хранителями Знаний.
Взращивать в седовласом воине расовую ненависть было глупо: им еще слишком долго идти по одной дороге, чтобы рисковать ради кровной мести будущим всей Лиары. Конечно, жаль мальчишку, он всего лишь оказался не в том месте и не в то время, но теперь у него просто не осталось шансов, потому что от Черной Смерти не спасают ни молитвы, ни ненависть, ни даже любовь. Ледяная Богиня очень скоро скажет свое веское, но (как всегда) последнее слово в этом противостоянии, и ей не сумеет воспротивиться ни сам Урантар, ни его угасающий племянник, ни Темный эльф, как бы ни хотел обратного.
А это значит, что следующим утром в отряде снова станет на одного меньше.
Глава 14
Седовласый не отходил от Белика ни на шаг. Он всю дорогу вплотную держался к повозке с тихо стонущим от боли племянником и придирчиво следил, как отчаянно всхлипывающие девушки непрерывно отирают его бледную кожу от обильной влаги. Глядя, как мальчишку колотит озноб, как кривится и морщится его лицо, он так и не запросил привала, ни разу даже не заикнулся об остановке и ни от кого не ждал слов жалости или сочувствия. Похоже, просто не умел по-другому. Но сам при этом не забывал внимательно поглядывать по сторонам и старательно прислушиваться к притихшему, неприятно пустынному тракту, потому что от охраны груза никто и никого не освобождал. Хотя проблема возможного повторного нападения агинцев явно беспокоила его гораздо меньше, чем тающее на глазах здоровье пацана.