Их долг – оберегать василевса, но кто-то пробрался в его палатку. Такое нельзя прощать. Многие из воинов хитаеры считали, что Василий был даже слишком мягок. Другие императоры за такое приказали бы подвергнуть полк децимации – казнить каждого десятого.
Теперь же армия обогнала плохую погоду, и вокруг сияло солнце. Однако человек-волк чуял что-то на горизонте. Дым. Пепельный дождь поливал поле битвы, и сейчас волкодлак снова ощущал запах дыма, даже сквозь жар осеннего греческого солнца.
Колонну приветствовали шумными возгласами, когда армия вошла в городок из лачуг, разбросанных за городской стеной, словно мусор за домом. На волкодлака уже кидали враждебные взгляды, толпа насмехалась над ним, некоторые даже начали швырять в него грязью и камнями. Стражники заорали, требуя прекратить безобразие, и зеваки, изумленные видом императора и его армии северян, тут же забыли о человеке-волке и рванулись вперед, чтобы приветствовать победителей.
Армия подошла к городским воротам. Человек-волк поглядел на начало процессии, где верхом на белом коне ехал император. Весь путь домой он проделал в простой солдатской одежде, но теперь на нем была сверкающая корона, а огромный воротник переливался изумрудами и рубинами.
Император обратился к варягам. Человек-волк не понял сказанного им. Он знал по-гречески всего несколько слов и выложил весь свой запас, когда просил императора убить его. Мальчик, с которым он столкнулся в императорской палатке, перевел слова Василия северянам. Викинги пусть пока погостят за стенами города. Когда для них подготовят достойные квартиры, тогда они войдут в город. Ну а пока что все их желания будут немедленно удовлетворяться, они будут обеспечены всем необходимым. Варяги ворчали и жаловались – некоторые утверждали, что это какое-то надувательство, – но затем к ним обратился рослый викинг в красном.
Он сказал, что император держит свое слово, и всех викингов достойно наградят. В знак доброй воли варягам через неделю заплатят за ту службу, которую они несли у Владимира, хотя за Константинополь они сражались меньше месяца. И еще им доставят палатки.
Это утихомирило северян, они свернули с дороги и пошли по склону холма к морю, волоча за собой пожитки, жен и детей, собак, коз и овец. Северяне привыкли совершать пешие переходы налегке, привыкли спать на борту своих кораблей, накрывшись парусом. Лишь у единиц были палатки. Почти все их трофеи остались на кораблях, под охраной часовых на побережье, у них не было лошадей и повозок, которые требовалось перегонять, лишь личные вещи и оружие, семьи и живность.
Подразделение хитаера двинулось к городским воротам, и человек-волк оказался почти во главе армии, сразу за знаменосцами, один из которых нес изображение Святой Елены, а другой – знамя Константинополя с полумесяцем и звездой.
Мимо него проехали два всадника, один в синих одеждах, другой – в зеленых. Они приблизились к городским воротам и постучали посохами с золотыми набалдашниками.
– Именем императора, откройте!
– Есть только один император, василевс порфирородный, повелитель всего мира! Ворота откроются только ему! – Произносил эти слова всего один человек, но волкодлаку показалось, будто говорит сразу сотня.
– Повелитель мира пришел! – прокричали оба всадника хором. – Василий порфирородный, самодержец Божией милостью! Склонитесь перед ним!
– Мы склоняемся перед ним!
Ворота отворились, и человеку-волку показалось, будто на него обрушился океан. Он видел яростно бурлящие пороги на Днепре под Киевом, и его тогда поразила мощь воды. И сейчас случилось примерно то же самое: рев водного потока прокатился над городом и захлестнул его. Страх он подавил, сказав себе, что его собственная участь не имеет значения – куда бы ни привела его нить судьбы, волноваться не о чем, – однако он не смог подавить изумление. Этот город был ни на что не похож, и, хотя он сидел связанный на телеге, он тут же позабыл о своем плачевном положении, об угрозе, нависшей над ним, и только смотрел, разинув рот.
Кони вестников рванулись вперед, и греки вступили в город. Колонна вливалась в ворота, толпа вопила и аплодировала, люди вы´сыпали за городскую стену, приветствуя диковинных северян, трогая их волосы и бороды, ощупывая мышцы, даже целуя, правда, на это решались лишь самые восторженные женщины. Викинги не теряли времени даром: они обнимали женщин и звали к себе все новых. Колонна воинов остановилась, вытесняемая из города толпой, – торговцы тащили шелка, еду и палатки, доктора размахивали бинтами, призывая раненых, мужчины выносили большие сосуды с чем-то, по мнению человека-волка, похожим на пиво.