Боль успокаивала зверя, и это давало мне немного пространства между Еленой и вуду, которое она наложила на мое тело.
Здесь, в моей комнате, зверь был спокоен.
Я скучал по тишине, безмолвию, по норме.
«Так могло бы и остаться, если бы ты только открыл рот и сказал правду», — усмехнулся в глубине моего сознания прежний Блейк — тринадцатилетний Блейк, который был лучшим другом Люциана.
Я отказалась слушать этого Блейка. Он был моим прошлым и никогда не станет моим будущим.
Чего Блейк не знал, от чего мне придется отказаться, чтобы обрести этот покой.
Я не буду самим собой, если она заявит на меня права, и я попаду под ее чары.
Я видел, как разительно изменился Джордж, что могло произойти только с помощью чар.
Я не был ничьим рабом.
Вычеркнем это. Я предпочту быть рабом тьмы и быть самим собой, чем быть рабом света и потерять того, кем я был.
По крайней мере, моя сестра и Елена вернулись в Драконию несколько дней назад, яркий луч во тьме.
Мой разум был заполнен новыми стихами. И старыми тоже. Особенно теми, что написаны Проперцием, одним из моих любимых поэтов, хотя многие путали его с Вергилием.
Они были друзьями и соперниками, и оба говорили от чистого сердца.
Его стихотворение «Подстерегаемый любовью» было моим любимым. Я никогда не испытывал такой любви, пока не встретил Ирен.
Я скучал по ней, но, по крайней мере, теперь, когда она не знала правды, она была в безопасности. Мне придется держаться от нее подальше, иначе ее воспоминания вернуться.
Это стихотворение нашло отклик во мне, в том, кем я был. Я часто гадал, знал ли Проперций драконов, поскольку слова этого стихотворения были написаны глазами дракона.
Еще одним моим любимым был «Ранний визит».
То, как он говорил о своей любви, было чем-то таким, что я испытывал только к Ирен. Было ли это так глубоко, как то, что испытал Проперций, или нет, я не знал. Но с Ирен это казалось правильным.
Я снова и снова повторял эти стихи в своей голове, в своем сердце.
Я понятия не имел, как я буду справляться без Ирен.
Я не знал, как долго лежал так, прокручивая в голове слова стихотворения, но время шло, и мои раны заживали.
Однажды утром я застал своих отца и мать спорящими на кухне.
Они не знали, что я был рядом.
— Они не должны были давать ему шанса, — прошипела моя мать.
— Древние верили, что это было то, чего хотел Ал. Он верил, что они могут быть хорошими, что не все были плохими. Это было его предсмертное желание доказать это.
— Его предсмертное желание! Горан убил его, Роберт. Их вели виверны, или ты забыл об этом? Кто еще должен умереть, прежде чем ты откроешь свои чертовы глаза? Виверны никогда не будут хорошими. Хельмут научился этому на собственном горьком опыте! — Теперь она кричала в истерике.
— Блейк может сам о себе позаботиться, Исси.
— Я не это имела в виду. Горан всегда будет их королем. Единственная причина, по которой он находится в этой школе, — шпионить за Блейком и передавать то, что Горан хочет услышать. Что тьма уже начинает вонзать в него свои когти. Неужели я единственная, кто это видит?
— Нет! — закричал отец. — Я чувствовал это с каждым ударом, который наносил ему той ночью. Пока он готов позволять мне выбивать ее, Исси, он будет оставаться сильным. — На мгновение воцарилась тишина, затем отец заговорил снова. — Люциан звонил мне вчера. Как только Блейк вернется в школу, он снова попытается заявить на него права.
— Он потерпит неудачу. Этот мальчик должен остановиться, иначе Хельмут потеряет своего единственного живого ребенка. Скольким еще опасностям вы двое хотите подвергнуть наших детей?
— Я пытался, Исси. Умы древних уже одурманены. Виверн останется, кто бы что ни говорил.
Стул отца заскрипел, и я поспешил обратно наверх так тихо, как только мог.
Я услышал, как хлопнула входная дверь.
В Драконии была Виверна.
Возможно, это не имело ко мне абсолютно никакого отношения. Возможно, Виверна просто хотела измениться к лучшему. Но…
Горан.
Холод пробежал у меня по спине. Просто думая о нем, о том, что он сделал с нами. Он собирался стать моим всадником, если я в ближайшее время не открою рот.
Но я не хотел страдать от последствий этого… становиться рабом Елены.
Я имел в виду то, что сказал Ирен. Елена была недостойна.
Она никогда не будет достойна меня.
***
Мои шрамы почти зажили, и у меня не было другого выбора, кроме как вернуться в Драконию.