— Она найдет его. Это обещание.
Она теребила выбившуюся нитку на халате.
— Да, надеюсь на это.
Я подождал несколько секунд, прежде чем заговорить снова.
— Я забыл тебя кое о чем спросить.
— Конечно, в чем дело?
— В тот день, когда умер Пол. Ты видела, как его тело превратилось в пепел?
— Мастер Лонгвей подговорил тебя?
Я одарил ее мягкой улыбкой.
— Нам нужно знать.
— Я не знаю, что я видела в тот день.
Я остановился как вкопанный. Возможно, в глубине ее сознания что-то есть…
Елена оглянулась через плечо и остановилась, когда поняла, что я не двигаюсь.
— Я могу помочь, если хочешь, — сказал я.
— Как? Читая мои мысли?
Весело. Она была единственной, кто смог заглянуть в мои мысли, а не наоборот.
— Я не умею читать мысли.
— Это была шутка.
— Мое убеждение может успокоить твой разум, и ты, возможно, сможешь вспомнить больше.
— Я не хочу больше ничего вспоминать. Поверь мне, я уже борюсь с тем, с чем застряла.
Я вздохнул. Мы вернулись к исходной точке. Но, с другой стороны, я просил ее изучить тот день, когда умер Люциан.
— Знаю, это тяжело. В тот день мы все потеряли удивительного человека.
— Блейк…
— Он был моим лучшим другом. Если Пол все еще где-то там…
— Если он все еще где-то там? Как он мог все еще быть там? — Ее голос звучал почти истерично.
— Что ты видела?
— Ты не ответил на мой вопрос! Люциан вонзил железный клинок ему в сердце. Железо убивает виверн.
— Елена, пожалуйста, просто скажи мне, что ты помнишь.
Она посмотрела в землю. У меня было подозрение, что мастер Лонгвей не все ясно объяснил.
Благодаря странной связи, которую я разделял с ней, я чувствовал, как она концентрируется. Эта связь, казалось, крепла с каждым днем, и это немного пугало меня.
Я чувствовал ее гнев. Интенсивный и непоколебимый.
Потом она посмотрела на меня, и это было так, словно она сбросила с себя гнев.
— Я не знаю, что видела в тот день, но я слышала, как она заставляла его что-то выпить.
Я прикрыл рот ладонями, а затем провел одной рукой по лицу и волосам.
— Что? — требовательно спросила она.
Черт! Как я мог объяснить ей это так, чтобы она не взбесилась?
— Блейк. — Она потянула меня за руку, пока я не посмотрел на нее.
— Что? Пол все еще жив?
Я посмотрел вниз.
— Может, и так, — выпалил я.
— Может быть, но как?
Я опустился на ближайший валун.
— Просто сядь.
На мгновение я подумал, что она собирается поспорить со мной, но она села рядом со мной и наклонилась вперед.
Мне приходилось тщательно подбирать слова, потому что интенсивность ее чувств передавалась и мне.
— Есть такое зелье; это два разных вида, которые составляют единое целое.
— Перестань говорить со мной загадками. Что ты имеешь в виду под двумя разными?
— Два зелья, но вместе они могут сотворить нечто непростительное.
Она нахмурилась.
— Например, что?
— Оно называется Калупсо. Одно зелье выпивает человек, который становится хозяином, второе — тот, кому нужен хозяин. Его тело исчезает, а сущность впитывается в носителя.
— Это не имеет смысла!
— Если ты слышала, как она сказала, что ему нужно выпить, то это могло быть только так. Ты видела, как она что-то пила?
— Я была занята превращением в дракона. Я не знаю, что видела. — Она погладила свои колени. — Как это работает?
— Она гиппогриф или оборотень. Гиппогрифы не имеют человеческого облика. Если бы она была Виверной, она могла бы пожертвовать собой, и он занял бы ее место в теле, но поскольку они не были одинаковыми, ей понадобился другой хозяин, Виверна, чтобы спасти его жизнь.
— Так ты хочешь сказать мне, что Пол все еще жив?
Я кивнул.
— Но мы не знаем, кто он такой, поскольку его человеческий облик — не облик Пола. Он хозяина, чью жизнь он забрал.
Елена глубоко вздохнула. Я старался сохранять спокойствие.
— Ты же знаешь, она любила его. Как это могло сработать хотя бы отдаленно? Гиппогриф и виверна?
— Точно так же это работает между драконом и человеком. — В ее глазах появилось еще больше вопросов, и я пожалел ее за то, что она ничего не знала о нас.
Она закрыла глаза и отвернулась, теребя волосы.
— Мне так жаль. Я знаю, что ты чувствовала к Люциану.
Она посмотрела на меня в замешательстве.
— Что? — спросила она.
— Тебе, должно быть, трудно смириться с тем, что Пол все еще где-то там.