На этот раз искра была мягче, но все равно обожгла ей руку.
Это было странно и не имело никакого смысла.
— Ладно, давай сделаем перерыв. — Я подошел к валуну и сел.
— Мать твою волшебницу, — сказала она.
Она сильно ударила меня в живот тыльной стороной ладони, когда я рассмеялся.
— Это не смешно.
Я поднял руки в знак защиты.
— Ладно, извини.
Она снова закрыла глаза и снова поморщилась. Я был впечатлен ее решимостью продолжать в том же духе, но на ее ладони не появилось ни одной молнии. Вместо этого ее ладони покрылись инеем, а на лице появилось выражение облегчения.
— Намного лучше.
— Видишь, у тебя это от природы.
— Я — Рубикон. — Она насмехалась надо мной, и я не смог сдержать смех, который вырвался у меня изо рта.
— Ты пытаешься говорить как я? Тебе нужно больше практиковаться.
Ее глаза заблестели. Черт возьми, Блейк, перестань восхищаться ею.
— Итак, — сказал я.
— Если ты собираешься сказать мне, что перерыв окончен, Блейк Лиф, я подожгу твою задницу.
Я усмехнулся над этим. Она еще не была готова поджарить мою задницу, но этот день настанет достаточно скоро.
— Нет, на самом деле я хотел спросить тебя о твоей матери.
Ее глаза расширились от удивления.
— О моей маме?
Я пожал плечами.
— Да, ты пыталась, может быть, найти ее?
Мрачный смешок сорвался с ее губ.
— Да, но ничего не получится.
— Что, думаешь, Табита не справится?
— Нет, я просто не готова к ее глубоким вздохам и ворчанию на этот раз, если я не смогу даже произнести имя. Ты бы видел ее, когда я назвала ей только имя моего отца и дату рождения, даже не год, — пошутила она.
Я знал, что это было тяжело для нее. Она ничего не знала ни о своем происхождении, ни о том, были ли у нее другие члены семьи где-то в Пейе. Я не мог представить, как тебя втолкнут в мир, о котором ты ничего не знаешь, а потом узнаешь, что ты — дракон.
— Ты не знаешь имени своей матери?
Она покачала головой.
— Я же говорила тебе, она ушла, и мой отец никогда не говорил о ней.
Расти, даже не зная, кем была ее мать, должно быть, было ужасно.
— Это, должно быть, отстой.
— Да, Блейк, ты не единственный, кому приходится нелегко.
Я просто смотрел на нее.
— Я никогда не дулся на свою жизнь, Елена.
— Ладно, как скажешь, — сказала она игривым тоном.
Возможно, я мог бы попытаться найти фотографию Тани и показать ее Елене. Если мои подозрения верны, то, возможно, она узнала бы ее, хотя этот шанс был невелик… Зачем ей знать, как выглядела ее мать, если она даже не знала ее имени?
Я чувствовал себя идиотом из-за того, что не сказал ей правды. Но я не знал другого способа.
Если бы Елена узнала, что я знаю больше, чем следовало, она бы, без сомнения, усомнилась в этом.
Мороз исчез.
— У меня есть план, — сказала она, вставая.
— Уже план. Мне это нравится.
Она закрыла глаза, и мороз снова покрыл ее ладони.
Как только ее руки замерзли, она закрыла глаза, и на инее заплясали искры молний.
Я начал смеяться.
— Матушка эфф. — Она застонала.
— Если бы ты сказала мне, что это был твой план, я бы посоветовал тебе не делать этого.
Она свирепо посмотрела на меня.
— Ты сказал, что это мой друг. По-твоему, это похоже на моего друга?
Она засунула руки между ног и застонала от боли.
Я попытался подавить смех.
— Это не смешно, — воскликнула Елена.
— Я не смеюсь.
— Но ты этого хочешь.
Она снова начала хихикать.
— Обжигает, как огонь.
— Не смотри на меня. Я не могу исцелять драконов. Извини. — Казалось, ей действительно было больно, и я знал, что не должен смеяться над ней, но удержаться было трудно.
— Тише, Блейк.
— Прости, правда, я не хотел. — Я подавил смех и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда я был уверен, что больше не начну смеяться, то посмотрел на нее.
— Елена, электричество и вода не смешиваются. Что такое лед?
— Да, я знаю, — угрюмо фыркнула она.
— Ну, может быть, ты все-таки извлекла урок, — поддразнил я.
Она зарычала и подошла, чтобы снова сесть.
— Я действительно думаю, что на сегодня достаточно.
— Да, я тоже.
— Думаешь, сможешь лететь обратно?
— Да, я справлюсь.
Кивнув, я встал.
— Вот увидишь, завтра волдыри исчезнут.
— Я больше не верю ни одному твоему слову. Сначала я подожду этого.
— Молния не должна причинять такой сильной боли. Серьезно.
— Тогда почему мне так больно?
— Может быть, потому, что ты ребенок, — усмехнулся я.