Моя рука автоматически обхватила ее за талию, и я притянул ее ближе к себе.
— Просто делай маленькие шаги.
— В каком направлении? — спросила она, наступая мне на пальцы.
Я поморщился.
— Не в том направлении.
— Прости. — Я едва расслышал это слово из-за ее задыхающегося смеха.
Я поднял ее, расположив так, чтобы она стояла на моих ботинках.
— Ты серьезно собираешься сделать шаг за нас обоих?
— Это единственный способ для нас обоих пройти через это живыми. Часть Лунного Удара, помнишь?
— О, как я могла забыть? — поддразнивающе спросила она. — Ты уверен, что Табита не против?
Я преувеличенно вздохнул.
— Да, с ней все в порядке, Елена. Она знает, что это не так.
— Фух, только бы завтра она не потребовала мою голову на блюдечке с голубой каемочкой.
Я покачал головой.
— Что? — спросила она.
— Ничего, — сказал я с улыбкой.
Она закатила глаза.
— Где ты научился танцевать?
— Моя мать привыкла быть красавицей бала.
— О, правда? Ей приходилось тебя шантажировать? Заставить тебя научиться танцевать?
— Я не всегда был темным, Елена. Только эти последние несколько лет.
— Понимаю.
— Твой отец никогда…
— Нет, мы слишком часто переезжали. Наркобарон, помнишь?
Я покачал головой.
— Или пытался защитить свою эксцентричную, но непутевую дочь.
— Ты действительно подлый. Со мной и Карой нет ничего плохого.
Все мое тело сотрясалось, когда я смеялся.
Танец закончился слишком быстро.
— Я действительно думаю, что мне следует пойти посидеть. Не хочу, чтобы тебе завтра приходилось объяснять Табите, почему у тебя посинели пальцы на ногах.
— Я быстро выздоравливаю. Рубикон, помнишь? — сказал я, помогая ей вернуться на место. — Просто предложение, возможно, тебе захочется снять эти туфли. Никого на самом деле не волнует обувь в это время ночи, Елена. — Я подмигнул ей.
— И довести Бекки до сердечного приступа? Ты же знаешь, я не люблю молнии, Блейк, — сказала она тоном, который передавал, насколько она серьезна.
— Прекрасный, умный рот. Спасибо за танец. На сегодня с меня хватит. Я иду спать.
— Да, точно. — Она усмехнулась. — Передай от меня привет Табите.
Я схватил одну одинокую бутылку шампанского. Я не хотел уходить, но должен был. По тому, как легко Елена говорила о Табите, было ясно, что она не отвечала взаимностью на мои чувства. Я все еще соревновался с Люцианом.
О чем, черт возьми, я вообще думал? Мне не следовало даже думать о том, чтобы соперничать с памятью Люциана за привязанность Елены. Мне нужно было сосредоточиться на подготовке к тому, чтобы она убила меня.
Я глубоко вздохнул, возвращаясь в свою комнату.
Скоро пробьет полночь, и Золушке нужно вернуться к своей реальной жизни, пока его смокинг не съежился.
***
Я почти не видел Елену до конца уик-энда, что было даже к лучшему, потому что я принял решение снова попытаться установить некоторую дистанцию между нами.
Я знал, что так или иначе снова все испорчу, но я должен был попытаться… ради Елены.
Моя тьма никуда не денется, и, в конце концов, ее свет померкнет.
Я изменюсь. Это было неизбежно. Елене нужно было набраться храбрости и сразить меня наповал.
Я потренирую ее еще немного, но потом мне нужно будет сказать ей правду. Но я понятия не имел, как это сделать.
Я был в ужасе от того, что ей будет легко убить меня. Я не думал, что мое сердце сможет с этим справиться. Это, вероятно, быстрее привело бы к наступлению тьмы.
Наступил понедельник, и я пытался быть грубым с ней, но у нее был остроумный ответ на все, что я говорил, и я не мог удержаться от смеха.
Список того, чего не следует делать, теперь был бесполезен.
Я взглянул на часы и отметил, что у меня еще есть час до Варбельской тренировки. Мое любопытство взяло верх, и я подумал, не потакает ли мне Елена.
— Могу я тебя кое о чем спросить? — спросил я Елену, прежде чем она смогла встать со своего места и вернуться в человеческий облик.
— Если тебе так нужно.
Я рассмеялся.
— Не надо ненавидеть меня, потому что я пытаюсь тебе помочь.
— Серьезно? Ты должен принять решение. Не люби меня, не ненавидь меня.
Я печально улыбнулся. Она вспомнила первое правило.
— Так о чем ты хочешь меня спросить?
Я прикусил губу, раздумывая, как сформулировать вопрос.
— Это глупо? — спросила она.
— Возможно.
— Ладно, я посмеюсь позже, в чем дело?
Я молчал. Я даже не мог заставить себя взглянуть на нее. Затем, совершенно непроизвольно, смешок сорвался с моих губ.