Я вошел в приемную и не знал, где, черт возьми, она сидит.
Отец подтолкнул меня локтем.
— Елена, — раздался голос Энни, и я посмотрел на все дверные проемы.
Мой взгляд упал на ее спину. На ней было красивое викторианское платье, и мой отец был прав.
— Отпусти ее, — мягко произнес Эмануэль.
Папа сунул мне в руки микрофон.
Раздалось несколько вздохов, когда я прошел вглубь зала, а затем я спел остальную часть текста.
Малыш, успокойся в объятьях моих.
Я нуждаюсь в тебе больше, чем знаешь,
Свет во мне ты выбираешь.
Она остановилась, когда я направился к ней, но еще не обернулась. Она просто стояла там, застыв на одном месте.
Ты нужна мне сейчас, я все исправлю,
Рядом с тобой я крылья расправлю,
Чтоб бороться, чтоб победить.
Только лишь ты можешь демонов усмирить.
Твоя невинность, твоя чистота,
Они заставляют остаться меня.
Всегда так было и всегда так будет.
Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на меня, и мои слезы навернулись на глаза, когда она затаила дыхание.
Слезы катились по ее щекам, так как я не мог подойти к ней быстрее, но в конце концов я добрался до того места, где она стояла, когда снова спел припев.
Она просто продолжала смотреть на меня, пока я исполнял серенаду, которую написал специально для нее.
Наконец, песня закончилась, и я позволил руке, в которой держал микрофон, опуститься.
Она выглядела такой красивой, и я не мог поверить, что она проснулась. Мои губы скривились в усмешке, а она подбежала и прыгнула в мои объятия. Ее губы прижались к моему лицу, и я обнял ее крепче.
Ее запах приветствовал мои ноздри, когда я возвращался домой. Она была моим домом. Я нежно губами коснулся ее шеи, когда ее губы коснулись моей щеки, и я закружил ее. Счастливый, что она не застряла где-то там, куда я не мог последовать.
— Где, черт возьми, ты был? — В конце ее голос надломился.
— Прости, что так долго, — прошептал я. — Я так сильно скучал по тебе. — Я шмыгнул носом, когда слезы навернулись мне на глаза.
— Я думала, ты умер, — захныкала она.
Мои губы коснулись ее виска и задержались на несколько секунд.
— Я думал, ты умерла. — Мой голос тоже сорвался, губы все еще задерживались на ее виске, когда рука нежно обхватила ее затылок, вероятно, испортив прическу, но мне было все равно.
— Сорняки так легко не погибают. — Она смеялась и плакала одновременно.
Мое тело затряслось от беззвучного смеха, когда я откинул голову назад, чтобы посмотреть на нее. Мое зрение затуманилось, когда я уставился на нее. Я не мог вспомнить, когда в последний раз был так счастлив. Она нежно коснулась пальцами моих волос, прежде чем дотронуться одной рукой до моего лица. Я растаял от ее прикосновения и вдохнул сладкий цветочный аромат, который остался на ее запястье.
— Ты далека от сорняков, Елена. Ты — роза.
Она усмехнулась.
— Роза?
— Да. — Я снова крепко прижал ее тело к своему. — А я — колючка, из тех, кто причиняет адскую боль.
Наши губы снова коснулись друг друга, и мне было все равно, был ли ее отец защитником или нет. Ему придется привыкнуть к этому, и довольно быстро, так как это не скоро исчезнет.
— 37~
Король Альберт прочистил горло, и поцелуй прервался.
Я посмотрел на него, слегка приподняв бровь. Он выглядел лучше, больше походил на того короля, которого я помнил.
— С возвращением, Блейк. На минуту я подумал, что у тебя ничего не получится. — Его голос тоже звучал лучше.
— Мой король, рад видеть, что ты выглядишь здоровее.
Елена вырвалась из моих объятий и ударила своего отца по руке.
— Ты знал?
— Это был сюрприз, сладкая горошинка. — Он рассмеялся. — Как думаешь, почему я выбрал эту песню?
— Как давно ты знал? — Голос Елены звучал расстроенно.
Я улыбнулся, когда увидел их вместе. Позже я узнаю подробности о том, как прошло их воссоединение.
— Этим утром, — я нежно смотрел на нее, а она смотрела в ответ, — не так давно, и я прилетел сюда так быстро, как только мог, когда папа сказал мне, что ты наконец проснулась. Я буквально приземлился десять минут назад, а мне еще нужно было петь.
Она рассмеялась и подошла, чтобы обнять меня одной рукой. Я положил голову на ее макушку.