Принимая во внимание, что в вампирском обществе его воспитывали и защищали как будущего короля, он нашел мир людей в значительной степени основанным на физической меритократии[38]. Для кого-то, сложенного так, как он до прохождения своего изменения, это означало находиться на самом низу социальной лестницы. В те времена он был тонким как тростинка, худым и слабым, легкая добыча для человеческих мальчишек, ищущих развлечений. За время, проведенное в Лондонских трущобах, Рофа столько раз избивали, что он привык к тому, что конечности его не слушались. И не было ничего удивительного в ноге, что не сгибается из-за раздробленной коленной чашечки. Или бесполезной из-за вывиха плеча руке, поскольку его как-то волокли вслед за лошадью.
Он выживал на отбросах, находясь на грани голода, когда наконец нашел работу слуги у торговца скакунами. Роф чистил подковы, седла и уздечки, пока на руках не начала облезать кожа, но, по крайней мере, у него была еда. Его убогое ложе располагалось в конюшне, на втором этаже сеновала. Там было мягче, чем на привычной ему твердой земле, но он никогда не знал, в какой момент его разбудят пинком под ребра из-за того, что какому-нибудь конюху захотелось потискать служанку или двух.
В то время он еще мог ходить под солнечными лучами, и рассвет был единственной вещью в его жалком существовании, которую он ждал с нетерпением. Чтобы почувствовать тепло на лице, втянуть свежий туман в легкие, насладиться светом… эти удовольствия — единственное, что у него осталось, и они были ему дороги. Его зрение, слабое от рождения, было нечетким даже в ту пору, но, тем не менее, гораздо лучше теперешнего. Он все еще помнил с ноющей ясностью, как выглядит солнце.
Роф задержался у торговца почти на год. А потом все перевернулось вверх дном.
На него обрушилась ночь изменения. Совершенно обессиленный он свалился на свое ложе из сена. Последнее время вампир чувствовал себя неважно, работая через силу, но в этом не было ничего нового.
А сейчас им завладела сильнейшая боль, терзая его слабое тело. Она началась в районе живота и стала распространяться все дальше, до тех пор, пока от нее не завопили даже кончики пальцев на руках, ногах и каждая волосинка на голове. Ни сломанная кость, ни сотрясение, ни лихорадка, ни даже избиение и близко не стояли с этой агонией. Роф свернулся в клубок, глаза сдавливало мучительное напряжение, дыхание рывками вырывалось из груди. Он был убежден, что умирает и молился о забвении. Все, чего ему в тот момент хотелось, — это немного мира, окончания невыносимой пытки.
И затем перед ним появилась красивая белокурая женщина.
Она была ангелом, посланным перенести его на Другую сторону. Он в этом не сомневался.
Как жалкая тварь, которой он являлся, он умолял ее о пощаде. Потянувшись к видению и ощутив ее прикосновение, Роф знал, что конец уже близок. Когда она позвала его по имени, он попытался благодарно улыбнуться ей, но губы не повиновались. Девушка сказала ему, что она — та, кто была обещана ему, та, кто взяла глоток его крови, когда он был еще маленьким мальчиком, и поэтому всегда знала, где его найти, когда настанет Переход. Она сказала, что пришла его спасти.
А потом Марисса проткнула свое запястье собственными клыками и поднесла ранку к его губам.
Он стал отчаянно пить, но боль не отступила, она просто изменилась. Роф почувствовал, как суставы начали менять форму, а кости с ужасным хрустом стали смещаться. Мускулы растянулись, а потом лопнули и, казалось, что череп вот-вот взорвется. Когда глаза начали выпирать из глазниц, зрение отказало, и тогда все, что у него осталось, — слух.
Резкое, гортанное дыхание ранило горло, но он пытался держаться. В какой-то момент он наконец отключился, но лишь затем, чтобы очнуться для новой муки. Столь любимый им солнечный свет тусклыми лучами золота струился через щели между сарайными досками. Одна из полосочек упала ему на руку, и запах горящей плоти оказался просто ужасен. Роф отдернул руку, в панике оглядываясь по сторонам, но не смог увидеть ничего, кроме неясных очертаний. Ослепленный светом, вампир попытался встать на ноги, но лишь понял, что падает лицом в сено. Его тело вело себя совершенно непривычным образом, и ему потребовались две попытки только на то, чтобы встать, пошатываясь при этом, как жеребенок.
38
«Меритократия» (meritocracy) — общество, в котором продвижение по социальной лестнице зависит от личных способностей и заслуг, а не от происхождения.