— Нет!
— Посмотри, — сказала Эдейри и подошла к окну. Матовое стекло вдруг стало абсолютно прозрачным. И я увидел поверх ее головы пейзаж, которого никогда не видел раньше.
НИКОГДА?
В этом мире светило тусклое красное солнце. Окно было расположено на большой высоте, и мелких деталей пейзажа я не мог рассмотреть. Внизу шумел лес. Мне показалось, что деревья в нем имеют необычные очертания. По направлению к далеким холмам текла река. Над деревьями возвышалось несколько серых башен. Ничего особенного. Но огромное красное солнце… Это была не Земля.
— Это другая планета? — спросил я.
— Не совсем, — сказала Эдейри. — Но лучше была бы другая. А то в Темном Мире кое-кто узнал слишком много. И ты почувствовал это на себе. Земля и Темный Мир — дивергентные миры.
— Не понимаю.
— Дивергентные миры, — повторила она. — Между ними нет времени и пространства, ничего, никаких измерений, которые вмещались бы в земное понятие «другой мир». Некогда Темный Мир и Земля были единым целым. Но потом было принято решение, очень важное решение, хотя я не знаю точно, чем оно было вызвано. И с того момента пространственно — временной поток разделился на два, и два мира появилось в том месте, где раньше был один. Сначала они были совсем одинаковыми, за исключением того, что в нашем мире было известно о принятом решении. Но со временем каждый приобрел свой особенный характер. Хотя с тех пор минуло много сотен лет, они еще очень близки. Пространственно — временные потоки расходятся медленно. Они еще настолько близки, что каждый человек на Земле имеет своего двойника в Темном Мире.
— Двойника?
— Человека, которым он мог бы быть, не будь принято решение. Эдвард Бонд — двойник Ганелона.
Я вернулся и сел на кровать.
— Существуют два параллельных мира — это я понял. Но о своем двойнике я хотел бы узнать побольше.
— Ты — Ганелон. Ты рожден в Темном Мире. Твой двойник Эдвард Бонд рожден на Земле. Мятежникам удалось поменять вас местами. Как они это сделали, мы, к сожалению, поняли не сразу, хотя в древности этот способ был известен Совету. Они вышвырнули тебя, Ганелона, на Землю, а Эдварда Бонда перетянули сюда. И сманили его на свою сторону.
— Но зачем? Для чего?
Эдейри повернулась ко мне, и вновь на меня хлынул холод из — под ее капюшона.
— Для чего? — переспросила она. — Попробуй вспомнить. Нужно, чтобы ты вспомнил сам.
Я закрыл глаза и попытался вызвать в себе то рассеянное аморфное состояние, которое делает память свободной. Рассказ Эдейри объяснял многое. Он объяснял и внезапную потерю сознания в самолете над джунглями Суматры, и мои галлюцинации, и все остальное. Значит, тогда, в самолете, Эдвард Бонд вдруг оставил Землю, а Ганелон очутился на его месте — два перепуганных и перепутанных близнеца… Но это же бред!
— Нет, я ничего не помню! — холодно отрезал я. — Это какой-то бред. Я просто Эдвард Бонд. Я знаю все про Бонда и помню всю жизнь Бонда. Ты говоришь, что это мне только кажется. Но для иллюзии все слишком отчетливо…
— О Ганелон, — в голосе Эдейри послышался упрек. — Вспомни о мятеже. Попробуй. Вспомни, зачем они сделали с тобой это. Чего хотят эти человечки — лесные жители! Почему они угрожают нам! Вспомни! Ты обязан вспомнить, Ганелон!
Не уверен, что это был не гипноз. Но это сомнение пришло позже. А сейчас во мне вдруг вспыхнула ненависть, и передо мной возникла картина беснующейся толпы, одетой в зеленое. Я стал Ганелоном, могущественным лордом, презирающим этих плебеев, недостойных завязывать шнурки на моих ботинках!..
— Да, ты презирал их, — прочитала мои мысли Эдейри.
Ее голос вывел меня из транса. Я сидел в чужой позе: плечи гордо расправлены, грудь выкачена вперед, на губах змеится усмешка.
— Ты держал их в страхе, — шелестела Эдейри. — Это было твоим правом. Но они взяли хитростью. Они отыскали дверь и вытолкали тебя за нее. Мы нашли тебя только через полтора года. И теперь ты вернулся. Это твой мир, лорд Ганелон, хочешь ты этого или нет.
— Я Эдвард Бонд, — покачал я головой.
— Мы сумеем вернуть тебе память. К сожалению, это требует времени. Но она просыпается иногда, не правда ли? Вспомни, ты был, возможно, самым могущественным из членов Совета, лорд Ганелон. Вы с Матолчем…
— Стоп, — сказал я. — Матолч — это волк?
— Да.
— Или человек?
— Ликантроп. И то, и другое, и что угодно. Он может менять облик, как пожелает.
— Значит, оборотень? Но это сказка. Миф.
— Когда родились мифы? — спросила Эдейри. — Когда между Темным Миром и Землей не было бездны. Земная память считает мифы плодом воображения. Но фантазия беднее действительности…