– Могу я сказать Томасу, чтобы подавал обед, милый? – ворковала Амелия. – Я ему заказала сегодня кое-что необыкновенно вкусное!
Джейн в ярости стиснула зубы. Ведь сегодняшнее меню составляла она – с учетом американских вкусов графа!
Граф заметил девушку; его шаги замедлились.
Джейн почувствовала, что ей трудно дышать. Как и накануне, граф был в облегающих, слишком облегающих бриджах – Джейн отлично видела его плотные, сильные ноги и обтянутую выпуклость между ними. Наполовину расстегнутая рубашка Ника, насквозь пропотевшая, была сильно запылившейся. Его грудь блестела. Волосы на голове были влажными и растрепанными. Глаза Ника вспыхнули, но граф тут же старательно притушил засиявший в них огонь.
– Привет, Джейн, – сказал он.
Джейн улыбнулась. И радостно уставилась на него.
– Добрый день, милорд, – мягко ответил она.
Он не остановился, но его взгляд задержался на девушке, наполнив теплом все ее существо. А потом он прошагал мимо. Амелия одарила Джейн взглядом, полным жгучей ненависти. Но Джейн это ничуть не задело, во всяком случае в тот момент. Он заговорил с ней. Он был с ней вежлив. А вчера – как он был добр к ней! В особенности вечером. И сейчас, хотя граф всего лишь поздоровался с ней, Джейн почувствовала за кратким приветствием большее, гораздо большее… и это совсем не было детскими фантазиями. Джейн прижала руки к груди и глубоко-глубоко вздохнула. Она понемногу укрощала дикого льва – она понемногу смягчала характер Властелина Тьмы!
Но тут Джейн увидела грязные следы, оставленные графом в холле и коридоре.
Она вздохнула. Может быть, он просто не замечает, что делает? Может быть, там у них, в Техасе, нет грязи? А может быть, его это просто не интересует… ну, в любом случае… Джейн, повернувшись, посмотрела вслед графу и Амелии. Дверь библиотеки была распахнута. Амелия восторженно рассматривала что-то. Джейн похолодела. В руках Амелии было сверкающее золотое ожерелье с сапфирами. И женщина была вне себя от счастья.
– Спасибо, милый, спасибо! – воскликнула она, бросаясь на шею графу.
Джейн отпрянула. И отвернулась, чтобы не видеть дальнейшего. Так граф дарит любовнице дорогие украшения? Джейн твердила себе, что это ее не касается, – но это ее очень и очень растревожило. Он просто дурак, паршивый грубиян, мужик, который не видит ничего за парой толстых титек! И как только Джейн могла подумать, что ей удастся сделать из него цивилизованного человека?! Да еще вообразила, что влюблена в него! Придумала, что он уже интересуется ею, что начинает понемногу заботиться о ней! Вот дура! Ничуть не лучше графа. Да как ей вообще пришло в голову, что она может состязаться с такой опытной женщиной, как Амелия!
Джейн торопливо бросилась через холл, к парадной двери, и вышла на улицу. Горькие слезы обжигали ей глаза. Она понимала, что главная проблема для нее состоит в том, что уже слишком поздно что-либо менять. Слишком поздно.
Потому что она уже полюбила графа.
Глава 14
– Что?!
– Мне очень жаль, – безо всякого выражения произнес граф Драгморский. – Но это действительно прощание, Амелия. Все кончено.
Амелия, побледнев, уставилась на него, и забытое ожерелье повисло на ее руке.
– После обеда кучер отвезет тебя в Лессинг. Там в пять часов проходит поезд на Лондон. – И граф повернулся, намереваясь уйти.
Амелия схватила его за руку; лицо женщины перекосилось от злобы и ярости.
– Ублюдок!
Граф замер на месте.
– А я никогда и не утверждал противоположного, – сухо сказал он. Если бы Амелия могла догадаться, что сказала чистую правду!
Она, размахнувшись, ударила его по лицу. Он тыльной стороной ладони потер щеку, словно пытаясь уничтожить след ее прикосновения.
– Ну, теперь тебе легче? Так пойди собери вещи.
– Ублюдок! – выкрикнула она снова, и ее голос надломился. – Я же люблю тебя!
Граф посмотрел на нее, вздернув брови.
– Ты любишь не меня, – грубо сказал он. – Ты любишь вот это, – и он ткнул пальцем себе между ног.
– Это не так! Я люблю тебя, я всегда…
– Избавь меня от своих представлений, – резко перебил ее граф. – Все кончено.
– Но прошлой ночью ничего не было кончено! Граф окинул ее презрительным взглядом.
– Не заставляй меня говорить то, чего мне не хотелось бы произносить вслух.
Амелия вздрогнула.
– Это она. Маленькая блондинка. Это…
– Она моя подопечная, – сказал граф. – Я сейчас подыскиваю для нее хорошую партию. И я проголодался. Ты можешь пообедать со мной, но только в том случае, если не станешь возвращаться к этой теме.
– Ублюдок… – прорыдала Амелия и выбежала из библиотеки.
Граф прошел в столовую и, увидев на столе третий прибор – для Джейн, ощутил некоторое удовольствие.
– Томас, я не думаю, что Амелия захочет обедать. – Он огляделся по сторонам, но Джейн нигде не было. – Подожди еще пять минут, – бросил он дворецкому.
Выйдя из столовой, граф быстро взбежал наверх. Он чувствовал себя так, словно родился заново. Он стал сильнее и энергичнее. Почему? Неужели потому, что осознал свое презрение к любовнице и твердо решил избавиться от этой женщины? Да пожалуй, дело было именно в этом. Жаль только, что он не сделал нужных выводов уже давно.
Он вспомнил, как они с Джейн обедали вместе два дня назад. В памяти воскресла нежная улыбка девушки, когда он налил ей вина – после того, как сам же ужасно нагрубил. Ее манеры были совершенными, безупречными, в то время как он вел себя не лучше деревенского мужика. И он видел, какой ангельский свет вспыхнул в ее глазах, когда он несколько минут назад поздоровался с ней в холле. У него у самого потеплело внутри.
Граф торопливо содрал рубашку и бросил ее на пол. Пройдя в ванную комнату, он тщательно помылся до пояса, умыл лицо. Вытершись насухо, он надел свежую белоснежную рубашку. Потом посмотрел на свои бриджи, сверху донизу заляпанные грязью после утренних трудов. Вздохнув, он сел и сбросил с ног ботинки, сменил штаны, а потом торопливо почистил башмаки грязной рубашкой. Обувшись, он спустился вниз, шагая так быстро и легко, как никогда в жизни.
Джейн все еще не появлялась. Прибор Амелии был убран со стола. Граф несколько минут шагал взад и вперед по столовой, ощущая на себе недоуменный взгляд Томаса и чувствуя себя не в своей тарелке. Он никогда никого не ждал, ни разу за последние четыре года – ведь он почти всегда обедал один. На лице графа, на его высоких скулах вспыхнул легкий румянец.
– Томас, где Джейн?
– Я видел, как она выходила из дома, сэр, но, мне кажется, она еще не возвращалась.
Граф сообразил наконец, что Джейн и не собиралась являться к обеду. Да и с какой бы стати она стала это делать? Она ведь полагала, что за столом будет присутствовать Амелия. Граф сел, не желая признаться самому себе, что разочарован. Ведь он давно привык обедать в одиночестве. Так какая ему разница?
Чед гордо восседал на собственном шотландском пони, пухлой черно-белой лошадке, подаренной ему на четвертый день рождения. Для своего возраста Чед был великолепным наездником. Как и его отец, мальчик с легкостью обходился без седла. На них обоих стоило посмотреть. Граф сидел на огромном охотничьем гунтере, его сын – на толстеньком коротышке-пони. Они проскакали мимо коровьего выгона на свою обычную дорогу. Рядом с ними мчались два борзых волкодава, которые обнюхивали каждое дерево, каждый камень и каждую сусличью норку.
– Папа! – воскликнул Чед. – Посмотри-ка на то бревно! Можно мне через него перескочить?
Впереди, неподалеку от них, подгнивший старый дуб упал рядом с дорогой. Граф внимательно осмотрел дерево; Чед ныл, не отставая от отца.
– Ну пожалуйста, папа! Я ведь могу!
Дерево было куда больше тех препятствий, которые до сих пор приходилось преодолевать Чеду, но граф решил, что его сын вполне может справиться с задачей. Мальчик прекрасно держался на своей лошадке, будто сливаясь с ней, и без седла чувствовал себя на ней даже увереннее, чем на оседланном пони, и равновесие он держал безупречно.