Кажется, дежуривший возле моей спальни лакей начал что-то подозревать, но с расспросами не полез. Лишь единожды обеспокоился, что я зачастил с прогулками по коридору. Но я отбрехался под предлогом сборов к отъезду.
— Владимир?
Я обернулся на шепот Феодоры. Как раз заканчивал начищать бокалы. Самой непростой задачей было добыть на кухне лед, но я справился — наш сербский повар подсобил. Еще подмигнул так заговорщически… И достал ведерко с полки.
Феодора как раз вылезла на покатую крышу через дверцу, которую я оставил открытой. От улицы и лишних глаз нас скрывали кроны высаженных в саду деревьев, и можно было позволить себе не таиться от прохожих.
— Ох… Высоковато.
Я поспешил ей навстречу, чтобы подстраховать. На самом деле высота здесь была приемлемая — считай, третий этаж. Доводилось и на высотки лазать в юности. И, к счастью, Феодора догадалась в этой запаре сменить туфли на кроссовки.
— Сюда, мадемуазель, — я осторожно провел ее мимо широкой трубы и продемонстрировал приготовленное местечко.
— Вот так сюрприз, — моя дама изумленно улыбнулась, оглядев обстановку. Но тут ее носик сморщился, когда она почувствовала знакомый аромат. — Так… Погоди-ка… Нет! Быть не может!
— Может, — улыбнулся я, откинув кусок одеяла, в который закутал привезенное блюдо.
— Она самая…
— Ага… Правда, уже остывает.
Я и правда старался. Феодора покачала головой.
— Ну ты даешь. Впрочем, раз уж речь зашла о сюрпризах… — ловким жестом она развязала пояс своего платья на запахе.
— Матерь божья, — отозвался я, увидев представшую передо мной прекрасную картину. — Не возражаешь, если шаверма немного подождет?
Я настоял на том, чтобы прощание с домочадцами было максимально коротким. Они словно на войну меня отправляли, а кухарки натурально стали лить слезы. Хотя, казалось бы…
Поэтому когда к воротам подъехал стильный черный седан, я вышел встречать его в одиночестве. С собой у меня была любимая и уже слегка затасканная дорожная сумка с минимумом необходимого: две смены белья, одна смена одежды и мыльно-рыльный набор. Остальное, как я надеялся, позволят довезти по запросу.
И каково было мое удивление, когда с водительского места мне навстречу вышел брат Луций.
— Дисциплинарий? — слегка опешил я. — Вас уже в извозчики записали? Не низковато ли для вашей квалификации?
— Утро недоброе, — хмуро отозвался он и кивнул в сторону улицы. — Мне нужно кое о чем с вами поговорить, пока вас не забрали.
Значит, визит неофициальный. Интересно.
— В чем дело?
Луций с осторожностью огляделся по сторонам.
— Я скажу вам только факты. Предположения строить пока не готов. Я обнаружил пропажу отца Эребуса.
Я поставил сумку на брусчатку.
— Почему это вас удивляет? Его лишили статуса Примогена, наверняка наложили какие-нибудь санкции на деятельность. Ведь вы сами утверждали, что он дважды нарушил устав Ордена…
— Боюсь, вы неверно меня поняли, — торопливо процедил Луций. — Вы уже видели, какими способностями я обладаю. Я могу найти носителя Тьмы при помощи одного маятника.
— Впечатлен, да. И что, вы не можете найти Эребуса?
— Именно, — кивнул дисциплинарий. — Мой дар работает таким образом, что он ищет не конкретного человека, а Тьму в нем. Потому я никогда не ошибаюсь и потому стал дисциплинарием — это умение крайне ценно в моей работе. Сегодня утром я должен был отправиться к отцу Эребусу. Официальные бумаги и прочая бюрократия. И я не обнаружил его в его апартаментах.
— Переехал? Ссылка?
— О ссылке я бы знал. Члены Ордена не совсем свободные люди, вы же знаете. Мы передвигаемся так, чтобы нас можно было найти.
Ну да, это я уже понял. Кто спрятался — за тем придет злой и задолбанный вусмерть брат Луций и надает по сусалам.
— Хорошо, я понял. Вы не смогли найти его даже при помощи своего дара, верно?
— Именно! — Прошипел дисциплинарий. — И если Эребус не нашел способа избавиться от Тьмы, то это означает только одно. Что его нет в живых.
Я уставился на темного брата. Он как раз обернулся и заметил черный фургон, свернувший на аллею в сторону нашей усадьбы. Орден.
— Я приехал предупредить вас, — протараторил он, залезая в машину. — Не понимаю, что происходит в Ордене, но мне все это не нравится. Будьте осторожны, Владимир. Боюсь, вас уже втянули в нечто, о чем мы оба понятия не имеем.