«Люди глупы», — задумчиво ответила Тьма. — «Но порой отчаяние заставляет ошибаться даже мудрецов».
— Ты мне другое скажи. Вот соберешь ты нужное количество силы, сможешь начать упорядочивать. Куда колдунов денешь?
«Никуда. Сами вымрут за ненадобностью», — отозвалась Тьма. — «Приворотов, порч и проклятий больше не будет, и они не будут работать. Сила уйдет на другое».
— На что?
«В двух словах не объяснить. Потом я тебе покажу. Сила нужна, чтобы упорядочить устройство мира. Сделать так, чтобы все эти ритуалы и воздействия больше не понадобились. И для этого придется изменить и мир, и человека в нем. Потому ее нужно так много. Можно сказать, таких теть Наташ должно стать гораздо больше».
— И тебе это по силам?
«Пока нет. Но с твоей помощью я смогу все упорядочить».
Интересно. Да уж, я бы поглядел на этот проект, хотя бы на уровне макета. Потому что единственное, что все еще заставляло меня продолжать двигаться по этому пути — это вера в то, что изменения должны быть к лучшему. Выходит, Тьма собиралась не просто изменить какие-то внешние обстоятельства вокруг человека. Нет, она собиралась изменить самого человека. Лишь бы наше с ней представление о том, что есть хорошо, совпадали…
Обглодав последнюю косточку, я собрал пустые тарелки и отнес на стол. По телу тут же разлилась приятная нега, а мозг настойчиво требовал перезагрузки хотя бы в виде пары часов сна.
Ну уж нет, спасть с Дашковой в одних апартаментах я не собирался. По крайней мере, пока что.
Плотнее завязав халат, я направился к спальне.
— Алтай, — обратился я к собаке, — будь начеку. Но кусать никого не нужно. Почуешь неладное — подай голос.
Пес отреагировал коротким «Уф!» и положил мохнатую морду на лапы. Я же осторожно, словно вор, приоткрыл дверь в собственные покои. Знал же, что Дашкова не должна была проснуться без моей воли, и все равно словно боялся ее разбудить.
Девушка лежала ровно в той же позе, в какой я ее оставил. На боку, накрытая одеялом. В спальне было прохладно, и я заметил, что ее тонкие бледные руки покрылись «гусиной кожей». Даже не задумываясь, я взмахнул рукой, и сложенные в камине дрова вспыхнули.
«Ты можешь делать это и без огня», — подсказала Тьма. — «Просто сосредоточься на том, чтобы нагреть воздух».
А хорошая мысль, и деревьям на пользу. Кажется, я все же начинал привыкать жить с этой активной силой. Но все равно пока что действовал по привычке.
Я подошел к изголовью кровати и застыл в нерешительности. Погруженная в колдовской сон, Дашкова спала без задних ног. Ну прямо Спящая красавица из одноименной сказки. Она дышала медленно, размеренно, казалась такой хрупкой и беззащитной — ну сущий ангелочек во плоти. Если забыть о том, что она с завидным упрямством пыталась меня прикончить. Та еще шипастая розочка.
«Чего ты ждешь?»
— Любуюсь, — тихо сказал я, но все же провел ладонью вдоль ее лица, убирая сонное заклинание.
Дашкова мгновенно распахнула глаза, и впервые за все время с нашего знакомства она улыбнулась так, словно действительно была рада меня видеть.
— Оболенский…
— Ага. Привет.
— А ты мне снился, — девушка сладко потянулась, уперевшись кулачками в массивное изголовье кровати. — И сон был такой, что очень хочется претворить его в жизнь…
Черт, а она действительно изменилась. Трудно было поверить, что эти перемены произошли в ней всего за какой-то час! Я помнил Юлию холодной, отстраненной и даже отрешенной от мира и окружающих. Всегда погруженная в свои мысли, подозрительная и «колючая» — и даже ее красота не смягчала этого отталкивающего впечатления. Признаться, именно потому она мне и запомнилась еще с острова: неприступных красоток всегда хочется завоевать.
Но сила колдовства действительно была велика. Сейчас я видел в ее глазах не вечный надменный холод, а… желание. Нет, не влюбленность. Даже под воздействием ворожбы ее глаза оставались холодными, но теперь в них плясало ледяное пламя безрассудной страсти. Дашкова буквально пожирала меня глазами.
Это — то, чего я опасался. Но именно так чаще всего срабатывал приворот.
Морок, наваждение, туман страсти — и теперь я был объектом этим искусственных ощущений.
— Так что, Оболенский? — Дашкова потянулась ко мне, то ли не заметив, что прикрывавшее ее одеяло упало, обнажив нагое тело, то ли специально приняв такую позу, чтобы меня раззадорить. — Ты у нас на особом положении — вон, какие хоромы выделили. Значит, и учебный график для таких, как ты, не писан. А это значит, что можно запереться ненадолго…