Значит, Друзилла и правда успела сколотить здесь нечто вроде подпольной ячейки. И лишь сейчас, когда солнышко взошло и начало греть, эти змеи повыползали на поверхность. Выходит, маховик и правда запущен. И уже вряд ли есть дорога назад.
Я вежливо кивнул, но не придумал, что ответить. Да, я тоже счастлив устроить локальный геноцид? Счастлив стать проводником для силы, природы и истинных намерений никто из вас, идиотов, до сих пор не понимает?
«Не проводником, Хрестулев», — тут же отозвалась Тьма с насмешкой. — «Проводником может стать лишь женщина. Ты — жнец».
Ну да, ну да.
— Буду счастлив оказать вам любые услуги, что будут в моих силах, — продолжил отец Юстиний. — Впрочем, не уверен, что вы будете испытывать в них необходимость с уровнем вашего потенциала…
Я натянул робкую улыбку на уставшую рожу.
— Прошу прощения, но я, к своему стыду, не знаю, в какой области применения Тьмы вы являетесь мастером.
На лице темного отца не дрогнул ни единый мускул, хотя наверняка у него был повод оскорбиться тем, что Друзилла не представила его мне по всей форме, раз уж мы все теперь были заодно. Юстиний с легкой улыбкой дотронулся до серебряного медальона на своей груди.
— Вот уже двадцать лет я занимаюсь изготовлением амулетов и оберегов. В Ордене принято называть это искусством создания артефактов. Некоторые коллеги не считают это ремесло достойным занятием, поскольку мы, «ювелиры», не так часто напрямую контактируем с силой. Однако это полезное искусство. И, разумеется, прибыльное.
Ну еще бы! Пока одни колдуют на заказ, вторые дополнительно дерут золотишко за защитные цацки. Все в одну кассу. Гениально же. Впрочем, плевать на моральную составляющую вопроса, с этим мы уже давно разобрались. А вот толковый артефактор мне бы сейчас и правда пригодился.
Я невольно покосился на дверь в гостиную, где с лежанки на меня печально глядел Алтай.
— Полагаю, я все же вынужден попросить вас об услуге, — задумчиво сказал я. — Правда, не уверен, что это возможно осуществить.
— Конечно, ваше сиятельство!
Юстиний жестом предложил мне пройти в другую комнату, чтобы не мешать остальным заметать следы. Как раз в этот момент двое молодых бережно подняли мирно спавшую Дашкову и понесли прочь. Друзилла как чувствовала — поселила меня в самую нехоженую часть жилого крыла.
Оказавшись в гостиной, я указал на Алтая.
— Не сочтите эту просьбу за оскорбление, но мне нужен защитный амулет для моего пса.
Вопреки моим ожиданиям, темный отец встретил эту просьбу с абсолютным спокойствием.
— Вы не первый, кто желает защитить своего любимца, — пожал плечами он. — Особенно если учесть, что животные нередко перетягивают порчи и проклятия на себя. Успешнее всего с подобным справляются кошки, работая в качестве живого щита и отвода негатива от своих владельцев. И, увы, нередко страдают, а то и вовсе гибнут, если на их владельца было оказано мощное разрушительное воздействие… Поэтому меня нисколько не удивляет ваша просьба, Владимир Андреевич. Наоборот, забота о братьях наших меньших заслуживает лишь уважения, и я с удовольствием создам для вашего питомца оберег. Однако с собакой придется повозиться подольше — все же они менее восприимчивы в колдовскому воздействию, но если уж все-таки ляжет…
Я жестом попросил слово, и отец Юстиний выжидающе умолк.
— Дело в том, что мне нужна не простая защита от негативных воздействий, — сказал я. — Мне нужна максимальная защита от любого проявления Тьмы. Так уж вышло, что это особенная собака. С тонкой чувствительностью к этой силе. Ему сложно даже находиться рядом со мной…
Отец Юстиний достал из нагрудного кармана очки в тонкой серебристой оправе и надел их, а затем озадаченно уставился на Алтая.
— Признаюсь, я впервые слышу о том, чтобы у собаки была высокая чувствительность к силе. Тем более к Тьме… — растерянность в его голосе быстро сменилась любопытством. — Позволите взглянуть на вашего питомца повнимательнее?
Я кивнул.
— Разумеется, — я первым подошел к насторожившемуся псу и погладил его по голове. — Алтай, все в порядке. Этот человек просто хочет с тобой познакомиться. Нэ жвачи.
С этой фразой тоже вышло забавно. Наш балканский повар полюбил Алтая и частенько берег для него хорошие мясные обрезки. И любил играть с псом — говорил, у него на родине тоже были овчарки, но другие, шарпланинские. Лютые волкодавы. Скучал по ним наш серб и порой, улучив момент, играл с Алтайкой. Особенно любил, когда пес вгрызался в кусок толстого каната и тянул на себя. Иногда, правда, заигрывался, мог слегка и руку прикусить. Тогда звучала фраза: «Нэ жвачи!»