— «Рабочий дневник брата Октавиана. 1935 — 1939», — прочитал я. — Это же самая заря Ордена. Сила появилась раньше, а Орден создали в конце двадцатых…
«Февраль, двенадцатое, год 1935
Дисциплинарии передали в лабораторию вторую дюжину юных одаренных. Все — обладатели меток, незнатного происхождения. Среди них выделяются двое внуков костромского дворянина Васильева, выкупленные дисциплинарием у их матери-бастардки за погашение долговых обязательств. Юноша Михаил пятнадцати лет (объект № 2.1) с меткой и его сестра Мария (объект № 2.2) девяти лет. Особую ценность представляет Мария — это самый ранний случай появления метки из изученных…»
Так, стоп. Метки — это, видимо, печати Тьмы. Но разве дар Тьмы проявлялся у неодаренных? Бастарды — ладно, им не только Тьма, но и дары знатных предков передавались. Та же Евдокия Федорова, которая привела Тьму в этот мир. Да и Глыба унаследовал от папаши-князя нехилые ментальные способности.
Но простолюдины…
Я перелистнул пару страниц.
«Февраль, четырнадцатое, год 1935
Группа прошла осмотр и подвержена первым испытаниям. Двое отмеченных сирот из Рязанской губернии — объект № 2.3 и объект № 2.8 не выдержали испытания низкими температурами. Показатели схожи с результатами первой дюжины: объекты № 1.2 и № 1.5 также не вынесли мороза, однако есть надежда, что вторая дюжина успешнее пройдет испытание огнем…»
Они, что, мать их за ногу, детей пытали?!
«Февраль, семнадцатое, год 1935
Предложенный мной способ испытания лишением воздуха дал эффективные результаты. Двое объектов — № 2.1 и № 2.6 наконец-то проявили способности, чтобы выбраться из камеры. Эффект потрясающий. Данный метод следует взять на вооружение, однако скорректировать время и интенсивность воздействия — объект № 2.1 скончался спустя пять минут после высвобождения потенциала.
Дисциплинариям подан запрос на продолжение поисков. Ждем новую дюжину в начале марта. Ордену поставлена задача выявить всех незнатных отмеченных Силой и отправить в Петербург. Предложение брата Марция по мгновенному уничтожению найденных отклонено. Орден желает использовать неугодные объекты в научных целях и утверждает, что получил на то высокую санкцию…»
Тьма внутри меня печально усмехнулась.
«Все еще продолжаешь их жалеть, Хрусталев?»
Глава 18
Охваченный ужасом, я продолжал перелистывать страницы, скользил взглядом по строкам, а на затылке у меня шевелились волосы.
Вот на чем было основано могущество Темного ордена. На крови невинных людей, которым не повезло родиться в другом сословии. Черт возьми, ну детей-то за что… Они-то каким боком?
«Успокойся, Хруст», — шепнула Тьма. — «Былого не вернешь. Даже я, обладая полной силой, не смогу вернуться во времени и заставить события пойти иначе. Жертвы есть жертвы. Даже богам неподвластно время. Главное — теперь ты знаешь то, что доступно лишь избранным членам Ордена».
— Ага, — рассеянно отозвался я.
Это походило на пытку, но я не мог остановиться. Продолжал листать, читать. Вот уже начался следующий год, вот уже объектам присваивались номера 6.1 и 7.4 — значит, это были уже шестая и седьмая дюжина. Еще и название такое — «объекты», полное обезличивание и обесчеловечивание. Словно эти люди были неодушевленными предметами.
Интересно, что в итоге стало с этим братом Октавианом? Он хоть поплатился за свои эксперименты?
«Отчасти», — ответила Тьма. — «В этой книге ты этого ответа не найдешь».
Я снова уставился на первый, самый роскошный, фолиант. Спать уже совершенно расхотелось, зато Алтай развалился посреди кровати и дрых без задних лап. Ну ничего, пусть отдыхает. А я понял, что не смогу спокойно спать, пока не выясню, настигло ли возмездие этого брата Октавиана.
Первой мыслью было обнаружить, жив он или мертв. И если еще жил, то укокошить его своими руками, получив от этого удовлетворение. Но опыты он проводил слишком давно. Мог родиться в конце позапрошлого века или в самом начале прошлого. Насколько я понял, обладание дарами не могло существенно продлить человеческую жизнь. Значит, шансов застать Октавиана живым у меня было мало.
— Ну, иди сюда… — кряхтя, я вытащил книгу жизнеописаний Примогенов и бахнул на столик. Подкрутил свет в лампе так, чтобы горело поярче, и принялся листать фолиант.
Это и правда оказалась книга, собравшая всех Примогенов двадцатого века. Оглавление выстроили по алфавиту.
— О… Где у нас «О»… — я провел пальцами по столбику указателя страниц… Ага, Октавиан.