Лайла обернулась и увидела констебля.
Она поднесла руку к цилиндру, который неделю назад украла у задремавшего кучера, и понадеялась, что этот жест сойдет за приветствие, а не за нервную попытку прикрыть лицо.
– Половина десятого, – пробормотала она низким голосом, засунув часы в жилетный карман. Только бы констебль не заметил целого ассортимента оружия, блестевшего под плащом. Лайла была высокая и худая, с мальчишеской фигуркой, и в мужской одежде ее легко было принять за юношу, если, конечно, не приглядываться.
Лайла знала, что надо развернуться и уйти, пока не поздно, но когда констебль с досадой взглянул на свою погасшую трубку и стал шарить по карманам в поисках спичек, она неожиданно для себя подняла с земли щепку. Поставив одну ногу на цоколь фонарного столба, Лайла ловко подтянулась, чтобы зажечь палочку от огня. Свет фонаря упал на ее лицо, и в груди приятно затрепетало от близкой опасности. Лайла в который раз задумалась, что же с ней не так. Бэррон тоже постоянно об этом твердил, но ведь Бэррон – зануда.
«Нарываешься на неприятности, – говорил он. – Будешь искать их, пока не найдешь».
«Неприятности сами нас ищут, пока не найдут, – возражала она. – Лучше уж найти их первой».
«Почему тебе так хочется умереть?»
«Вовсе не хочется, – отвечала она. – Наоборот, мне хочется жить».
Лайла спустилась, и ее лицо вновь оказалось в тени, как только она передала констеблю горящую щепку. Тот буркнул «спасибо», раскурил трубку, пыхнул пару раз и собирался уже уйти, но замешкался. У Лайлы екнуло сердце, когда он посмотрел на нее повнимательнее.
– Вам следует быть осторожнее, сэр, – наконец сказал он. – Не ходите ночью один по улице, а не то могут обчистить карманы.
– Грабители? – спросила Лайла, стараясь говорить низким голосом. – Только не в Итоне.
– И тем не менее.
Констебль достал из кармана плаща сложенный вчетверо лист бумаги. Лайла протянула руку и взяла его, хотя уже поняла, что это портрет разыскиваемого преступника. Она уставилась на зарисовку, точнее, неясный набросок человека в полумаске и широкополой шляпе.
– Обчищает карманы, ограбил даже пару джентльменов и одну леди. Мы, конечно, были готовы к неприятностям, но только не в этом районе. Очень дерзкий мошенник.
Лайла подавила улыбку. Это была правда. Одно дело – промышлять по мелочовке на Южном берегу, и совсем другое – красть серебро и золотишко из карет на Мэйфэйр. Но воры почему-то настолько глупы, что промышляют в трущобах. Бедняки всегда начеку, а богачи важно расхаживают, полагая, что им ничего не угрожает, пока они находятся в приличном районе. Однако Лайла знала, что приличных районов не бывает. Есть только люди – смышленые или бестолковые, и ей хватало ума, чтобы отличить одних от других.
Она вернула плакат и вежливо прикоснулась к цилиндру, прощаясь с констеблем.
– Тогда буду присматривать за своими карманами.
– Да, уж постарайтесь, – вздохнул констебль. – Сейчас уже не так, как было раньше. Все меняется…
Он побрел прочь, попыхивая трубкой и бормоча о том, куда катится мир или что-то в этом духе – Лайла не расслышала из-за стука крови в ушах.
Едва он скрылся из виду, Лайла облегченно вздохнула и прислонилась к фонарному столбу. Голова кружилась от радости. Девушка сняла цилиндр, посмотрела на маску и широкополую шляпу, засунутые внутрь, и мысленно улыбнулась. Затем она снова надела цилиндр, оттолкнулась от столба и направилась к докам, насвистывая на ходу.
«Морской король» был далеко не таким внушительным, как можно было бы подумать из-за названия.
Краску разъела соль, деревянный корпус местами прогнил наполовину, а в других местах – полностью. Казалось, посудина вот-вот медленно погрузится в Темзу.
Вероятно, корабль пока еще держался на плаву только благодаря доку, состояние которого было немногим лучше. Лайла не раз думала о том, как однажды и судно, и дощатый док одновременно не выдержат и обрушатся в мутную воду залива.
Пауэлл утверждал, что «Морской король» по-прежнему крепок, и божился, что хоть сейчас готов выйти в открытое море. Но Лайла считала, что корабль готов развалиться даже от небольших волн лондонского порта.
Девушка ступила на мостки, и доски затрещали под ее сапогами. Дрожь отдалась по всему судну, как будто оно противилось ее приходу. Не обращая внимания, Лайла взобралась на борт, на ходу распутывая завязки плаща у горла.
Все тело ныло от усталости, но она все равно совершила ночной ритуал: добралась до корабельного носа и тронула штурвал. Холодное дерево под ладонями, легкое покачивание палубы – все как полагается. Лайла Бард чувствовала, что рождена стать пиратом. Просто ей нужно хорошее судно, и как только оно появится… Ветерок подхватил полы плаща, и Лайла закрыла глаза, представив, как рассекает волны в открытом море – вдалеке от Лондона и от какой-либо суши. Морской ветер насквозь продувает потрепанные рукава. Океанские волны плещутся о борта корабля. Аромат свободы – подлинной свободы – и приключений. Девушка вздернула подбородок, почувствовала щекотку воображаемых соленых брызг, глубоко вдохнула морской воздух и улыбнулась. Открыв глаза, она с сожалением обнаружила, что «Морской король» все так же неподвижно стоит в доке.