— Принесли твои вещи. — Я киваю на стеганую дорожную сумку, стоящую рядом со шкафом. — Все, что тебе может понадобиться, должно быть там.
— Включая мужа, за которого мне суждено выйти замуж? — Резко спрашивает Джиа, и я чувствую, как у меня сжимается челюсть.
— Хочешь выпить? — Спрашиваю я, надеясь сменить тему, а она поджимает губы.
— Уладил свои дела? — Спрашивает она вместо этого, каждое слово колючее. — Помогло ли тебе время, проведенное вдали от меня? У тебя была возможность подумать о том, как ты собираешься ублажить свою хорошенькую молодую жену? У меня есть ожидания, ты знаешь.
Голос у нее высокий, дугообразный, полный злости, но я слышу, как она под ним нервничает. Она утверждает, что с нетерпением ждала брачной ночи, но я никогда не слышал о девственной мафиозной невесте, которая не испытывала бы ужаса перед этим актом. Отец позволил ей некоторые вольности с Петром, разрешал им свидания и навещать друг друга дома, но я не могу представить, чтобы она была настолько хорошо осведомлена о том, что должно произойти сегодня вечером. Ни одна порядочная дочь мафии не была бы.
Я делаю медленный вдох, игнорируя ее вопрос, потягивая свой напиток. Джиа на мгновение замирает, явно не зная, что делать, а затем пересекает комнату и направляется к своей сумке. Она уже собирается расстегнуть молнию, когда я останавливаю ее, заставляя себя заговорить.
— Мы можем покончить с этим сейчас или позже, Джиа. В зависимости от того, что ты предпочитаешь.
Она выпрямляется, ее рука тянется к передней части халата.
— Ты мне скажи, — резко произносит она. — В конце концов, это ты заставил меня выйти за тебя замуж.
— Ты ведь понимаешь, что должно произойти сегодня вечером, не так ли? — Я встаю и иду наполнить свой бокал. Мне нужно выпить еще хотя бы один, если я хочу пройти через это. — Я спрашиваю о твоем предпочтении, Джиа. Петр не дал бы тебе столько.
Это было неправильное высказывание, и я понял это еще до того, как оно вырвалось из моих уст. Я никогда не терял контроль над своим языком, но напряжение в комнате заставляло меня быть на взводе не меньше, чем Джию, и мне было трудно сохранять спокойствие.
— Ты ничего не знаешь о Петре. — Плечи Джии напрягаются, и она обхватывает себя руками. — Мы говорили об этом сегодня вечером. Мы...
Я не хочу слышать о том, какие непристойные вещи Петр мог шептать ей на ухо.
— Хочешь выпить, Джиа? — Спрашиваю я, и она закусывает губу, глядя на меня с внезапной неуверенностью, мелькнувшей на ее лице.
— Да, — наконец говорит она, и я слышу, как в ее словах проскальзывает нервозность.
— Вино или ликер? — В баре много последнего, и я жду ее ответа. Она колеблется еще мгновение.
— Вино, — наконец говорит она, выдохнув. — Я не знаю, какой ликер мне мог бы понравится.
— Тогда я закажу бутылку. Хорошую.
Джиа ничего не говорит, пока я заказываю бутылку вина, все еще стоя возле сумки. Похоже, она не хочет подходить и садиться, поэтому я сажусь, наблюдая за ней с другого конца комнаты.
— Нам не нужно быть врагами, Джиа, — медленно говорю я, пытаясь придумать, как разрядить напряженность. — Мы всю жизнь были в хороших отношениях. Я забочусь о тебе. Всегда заботился. Я сделал это только для того, чтобы...
— Если ты еще раз скажешь "чтобы защитить тебя", я закричу. — Джиа поджимает губы и смотрит на меня. — Ты делаешь это ради своих целей. Ради своих желаний. Я не хочу слышать о том, что это для моего блага.
— Что я могу сделать или сказать, чтобы убедить тебя в том, что я говорю правду? — Я делаю еще один глоток своего напитка, надеясь, что она ответит мне, а не просто нанесет еще один укол. Наш брак не может состоять из споров и раздоров. И я бы предпочел, чтобы он вообще не начинался таким образом.
— Ничего. — Джиа отворачивает лицо, обхватывая себя руками. Мгновение спустя раздается стук в дверь, и она идет открывать, явно желая выпить обещанное.
Я наблюдаю за тем, как она открывает бутылку, даже не успев предложить помощь, и наливает себе стакан. Она двигается скованно, каждый дюйм ее тела напряжен, и я сомневаюсь, нужно ли это делать сегодня. Конечно, я мог бы дать ей время, дать ей шанс привыкнуть к идее брака... а себе - смириться с мыслью, что я хочу ее.
Нет. Все должно быть сделано сегодня. Завтра у меня должны быть доказательства свершившегося, чтобы отправить их Игорю, доказательства того, что ему нет смысла пытаться вернуть невесту своего сына. Без этого Джиа остается уязвимой, все еще потенциальной парой для наследника Братвы, их брак разрушен, но не полностью невозможен. Когда она станет моей во всех отношениях, они не смогут к ней прикоснуться. Не так. И какое бы насилие ни последовало за этим, это будет уже другой вопрос, который мне предстоит уладить.
Я сделаю это быстро, говорю я себе, допивая остатки коньяка и отставляя бокал в сторону. Коротко, для нас обоих. Это будет долг, а не похоть. Я представлю, что мне нужно, чтобы возбудиться, и найду в этом достаточно удовольствия, чтобы закончить. Я буду надеяться, что сегодняшняя ночь подарит нам наследника, и мне больше не придется трахать ее снова. Это будет сделано, а дальше я решу, как распорядиться нашим браком. Если мне нужно время от времени находить удовольствие вне брака, то для мужа-мафиози это не редкость, хотя мне не нравится мысль о том, что я неверен. Но я никогда не был человеком с настолько сильной похотью, чтобы не сделать это редким случаем...
— О чем ты думаешь? — Голос Джии прорезал мои мысли, резкий и любопытный. — Пытаешься набраться смелости, чтобы прикоснуться ко мне? Или, может, просто набраться? — Она отставляет свой бокал в сторону, вызывающе вскидывает подбородок и кривит губы, глядя на меня. — Вот. Я облегчу тебе задачу. Раз уж ты так хотел украсть то, что не должно было тебе принадлежать.
Прежде чем я успеваю осознать, что она говорит, она расстегивает пояс халата и сбрасывает его на пол.
Под ним она голая. Совсем, совсем голая. В глубине души я знаю, что должен отвести взгляд, что не должен получать удовольствие от созерцания открывшегося передо мной зрелища. Но она - полное совершенство. Блестящие густые темные волосы, рассыпающиеся по плечам, полный рот с розовыми губами, круглая высокая грудь, которая идеально поместилась бы в моих руках. Ее талия с плавным переходом, бедра - идеальный изгиб, ноги - длинные и гладкие. Ее кожа бледная, с легким румянцем, и при виде мягких коричневых завитков между ее бедер, скрывающих то, что, как я знаю, на вкус сладко, как мед, меня охватывает вожделение.
Я чувствую, как мой член набухает, упираясь в бедро, и мне становится совсем стыдно. Но она удивительно красива, возможно, это самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
И она моя.
Глядя на нее, я не могу не думать о том, какая это болезненная ирония, что я вижу ее такой и не должен наслаждаться осознанием того, что именно я сегодня погружусь в ее мягкое, совершенное тепло, сделав ее полностью моей. Я не могу представить, чтобы кто-то другой смотрел на нее и думал: я должен трахнуть ее сегодня ночью.
Но я не должен этого хотеть. Я не могу.
Джиа тянется к своему бокалу с вином и делает еще один глоток. Капелька прилипает к ее нижней губе, и я чувствую, как по моей коже пробегает дрожь. Она стоит у изножья кровати, мы оба зашли в тупик, и я вижу, как ее взгляд опускается к передней части моих брюк.
— Может, у тебя не так много проблем с этим, как я думала? — Она откидывает волосы, допивает вино и ставит бокал на место, а затем поворачивается ко мне. — Ну? Разве ты не скажешь мне, что делать, муж?