Нет. Я закрываю глаза, борясь с жаром, разливающимся по моим венам. Это не то. Совсем не то. Но мягкое трение продолжается, его пальцы поглаживают меня, и я открываю глаза, чтобы увидеть, как он делает дрожащий вдох, а форма его члена подергивается на ширинке.
Мои бедра снова выгибаются вверх, и я задыхаюсь, а пальцы путаются в простынях. Я хочу притвориться, что мне это не нравится. Я хочу лежать тихо и неподвижно, чтобы он чувствовал себя виноватым за то, что делает. Я хочу, чтобы он чувствовал, будто принуждает и меня, и себя, но ощущения превосходят все мои ожидания. Это хорошо, так хорошо, и я чувствую, как между ног зарождается влажное тепло...
— Хорошая девочка, — рвано дышит Сальваторе, его голос низкий и темный, хриплый. — Вот так. Я хочу, чтобы ты была мокрой и готовой.
Слова пронзают меня, как электричество. Я дергаюсь под его прикосновениями, стон срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить, ноги сами собой раздвигаются шире, как будто для того, чтобы дать ему больше доступа. Сальваторе испуганно поднимает глаза, его внимание на мгновение прерывается из-за моей реакции. На его лице отражается какое-то непонятное мне осознание, и он делает дрожащий вдох.
Его пальцы скользят ниже, огибая мой вход, распространяя слизь возбуждения обратно к моему набухшему, ноющему клитору. Мое тело чувствует себя странно, горячо, кожа слишком натянута, а нервы расшатаны. Я чувствовала нечто подобное с Петром, раньше, в те дни, когда мы дразнились и флиртовали, но это гораздо больше...
Нет! Я пытаюсь сопротивляться. Я не хочу наслаждаться этим. Я не хочу доставлять Сальваторе удовольствие, но его пальцы так хороши, мягки и в то же время настоятельны, ощущения усиливаются с каждым движением, и мое тело жаждет того, в чем мой разум хочет нам отказать.
— Такая мокрая для меня, — бормочет он, проводя пальцами по обе стороны от моего клитора, потираясь рядом с ним, но не прямо там, где мне нужно. — Это приятно, не так ли? Как ты думаешь, Джиа, ты могла бы кончить для меня?
Я злобно качаю головой туда-сюда, отказываясь от этой идеи. Отказываюсь думать о том, что он может добиться этого и от меня, моего первого оргазма от чужой руки, удовольствия, которое я должна была получить сегодня ночью и которого так сильно хотела. Но я хочу этого. Я хочу, чтобы он перестал гладить меня везде, кроме тех мест, где мне нужны его пальцы, чтобы он заставил меня кончить, пальцами, языком...
Я задыхаюсь, выгибаясь навстречу его прикосновениям, и еще один всхлипывающий стон вырывается наружу, когда Сальваторе стонет. Я вижу, как он тянется вниз, поправляя себя, и толстая линия его члена резко выделяется.
— Просто трахни меня уже, — бормочу я, делая последнюю попытку издевки, чтобы заглушить удовольствие, которое он намерен мне доставить.
— Нет, принцесса. — Пробормотал Сальваторе, и от звука, слетающего с его языка моего любимого прозвища меня пробирает дрожь. Он хихикает, низко и томно, в глубине горла, а его пальцы нависают над моим клитором. — Ты кончишь для меня первой. Правда, милая моя девочка? Вот так... — Он проводит пальцами по моему клитору, и я беспомощно хнычу. — Да, ты кончишь. Кончи на мои пальцы, принцесса, а потом я дам тебе свой член.
Я чувствую, как его указательный палец, толстый и длинный, прижимается к моему отверстию, а его большой палец сменяет его на моем ноющем клиторе. Медленно он начинает вводить его в меня, и я мгновенно сжимаюсь вокруг него, обхватывая его палец, когда Сальваторе издает шокированный, болезненный стон.
— О, черт, — бормочет он, и я вижу, как сжимается его челюсть, а глаза ненадолго закрываются. — Ты такая чертовски тугая. Ты будешь так хорошо ощущаться на моем члене. Такая мокрая и тугая...
Похвала льется на меня, пульсируя по коже, подталкивая меня все выше. Я забыла, что нужно злиться, сопротивляться, ненавидеть его за это. Все, чего я хочу, это наслаждение, сладкое и густое, как мед, скользящее по мне, во мне, так… так чертовски близко.
— Хочешь еще один палец? Тебе понадобится хотя бы еще один чтобы взять меня. Ты можешь взять еще один, моя хорошая девочка? — Его голос скользит по мне, напевая, его большой палец продолжает медленно скользить по моему клитору, и я хнычу, кивая, когда мои руки вцепляются в одеяло подо мной.
— Да, — шепчу я. — Да, да...
— Хорошая девочка, — снова рвано дышит он, и я чувствую, как второй палец присоединяется к первому, проникая глубже. Растяжение, жгучая боль, и я стону, сжимаясь вокруг его пальцев, на секунду отклоняясь назад. Но наслаждение все еще здесь, так близко, и я отталкиваюсь от трения его большого пальца, испуская еще один всхлипывающий стон.
— Вот так. О, ты так близко, милая девочка. Моя милая принцесса. Просто отпусти. Кончи для меня, Джиа. Кончи на мои пальцы. Прямо сейчас...
Его голос затягивает меня глубже, дальше, в водоворот наслаждения, которому я не в силах сопротивляться. Он затягивает меня, заглатывает целиком, слова повторяются снова и снова, когда жар вырывается наружу и...
Оргазм обрушивается на меня, голова запрокидывается назад, рот открывается в бездыханном крике, когда я чувствую, как его пальцы проникают глубже, большой палец нажимает вниз, и я разворачиваюсь. Мои бедра вздымаются вверх, я скрежещу по его пальцам, бьюсь, извиваюсь, наслаждение гораздо сильнее, чем любой оргазм, который я когда-либо себе давала, поглощает меня. Я слышу, как кричу "да, да, пожалуйста, боже, да", и забываю, что не должна этого хотеть, что ненавижу его, что в мире есть какие-то эмоции или чувства, кроме экстатического блаженства, поглощающего меня в этот момент.
А потом оно начинает угасать. Я падаю обратно на кровать, задыхаясь, по моей коже все еще пробегают мурашки от удовольствия, и моргаю, перефокусируя взгляд. Сальваторе убирает руку с моих бедер, и я вижу, как на его лбу выступает пот, как вздымается его грудь, а член становится таким твердым, что кажется, будто он может разорвать ткань, на которую натягивается.
Он судорожно сглатывает, его рука тянется к поясу. Мое сердце замирает в груди, страх и предвкушение смешиваются, потому что в головокружительной дымке возбуждения я забыла, что не хочу отдавать свою девственность этому мужчине. Все, о чем я могу думать, это то, что я хочу знать, что будет дальше, что я хочу увидеть его член, толстый и твердый для меня, что я хочу знать, насколько лучше я буду чувствовать себя, когда он будет пронзать меня, а не его пальцы. Я смотрю на Сальваторе, темного и красивого покровителя, нависшего надо мной, как некая запретная вещь, и содрогаюсь от новой волны тревожной потребности.
А потом его лицо внезапно закрывается, и он отступает назад, его взгляд устремляется на что-то между моих бедер. Его рука опускается на бок, брюки по-прежнему застегнуты, и я растерянно смотрю на него.
— Что случилось? — Мне удается выдавить из себя, чувствуя себя так, словно я плыву сквозь густой туман, мой разум все еще затуманен силой моего оргазма. — Сальваторе...
Звук его имени на моих губах, кажется, выводит его из тумана, в котором он находился. Его выражение лица становится холодным, и он отходит от кровати, качая головой и делая шаг назад.
— Достаточно, — говорит он, его голос густой и грубый, но твердый.
— Что значит достаточно? — Требую я, мой голос снова становится неожиданно высоким и жалобным.
— Мы не...
— Смотри. — Он показывает на кровать, на пространство между моими бедрами. — Этого достаточно, чтобы доказать, что брак консумирован. Нам не нужно идти дальше.