Я моргаю, слегка приподнимаясь. Я вижу, что он имеет в виду, почти сразу - на белом пододеяльнике красное пятно крови, размером едва ли с четвертак, но достаточное, чтобы доказать, что я больше не девственница.
— У тебя пошла кровь. — Сальваторе наклоняется и тянется к своей рубашке.
— Сегодня тебе больше не придется страдать от моего внимания, Джиа. Это будет достаточным доказательством того, что ты моя.
Я смотрю на него, не в силах поверить в то, что слышу. Еще минуту назад я злилась на то, что он будет моим первым, что он меня заставляет принять его, но теперь я злюсь совсем по другой причине.
— Ты снова собираешься обмануть меня в брачную ночь? — Почти кричу я, мой голос высок и резок от недоверия.
Он насильно женился на мне, потребовал, всего этого, пробудил во мне первый вкус удовольствия, подвел меня к разгадке всех тайн, о которых я до сих пор только мечтала, а теперь хочет остановиться? Мои эмоции спутались в клубок. Теперь я хочу продолжения, чтобы узнать, могло ли это продолжаться так же хорошо. И я не понимаю, почему Сальваторе, который так явно возбужден, остановился, не получив своего удовольствия.
— Достаточно. — Сальваторе застегивает рубашку, выражение его лица замкнутое и жесткое. — Я оставлю тебя на ночь, Джиа.
Меня охватывает гнев. Я в ярости от того, что мной управляют, говорят, что делать, обращаются со мной, как с чем-то, чем можно манипулировать, а потом велят молчать, когда мое мнение нежелательно.
— Что? — Передразниваю я, поднимаясь на ноги и глядя на него. — Боишься, что не сможешь продержаться достаточно долго, чтобы кончить?
Сальваторе бросает на меня взгляд, говорящий о том, что я говорю глупости. И я знаю, что это так, достаточно взглянуть на натянутую переднюю часть его брюк, чтобы понять, что в его мужественности нет никаких сомнений. Неожиданная дрожь желания снова охватывает меня, я жажду узнать, чем все это закончится, и сужаю глаза.
— Ты не можешь уйти в нашу брачную ночь.
— Могу. — Сальваторе собирает галстук и пиджак. — То, что должно было быть сделано, уже сделано. Мы закончили здесь. Утром я отвезу тебя домой, и мы сможем обсудить твою новую роль. — Он направляется к двери с пренебрежительным видом, и мне хочется закричать. Бросить в него что-нибудь.
Он останавливается, прежде чем открыть дверь.
— Спокойной ночи, Джиа, — спокойно говорит он. А потом уходит. Я слышу, как за ним закрывается дверь, и понимаю, что сбежать не получится.
Я совсем одна в свою брачную ночь. И останусь таковой до завтра, а потом вернется мой тюремщик и отвезет меня в мою новую тюрьму.
8
САЛЬВАТОРЕ
Я не могу сказать, что жалею о содеянном. Не тогда, когда я верю, что это необходимо для выживания Джии. Для ее будущей безопасности.
Но, ради всего святого, неужели она должна была все так чертовски усложнять?
Я не ожидал, что она будет благодарна или даже полностью поверит мне. С того дня, когда она пришла ко мне в кабинет, стало ясно, что Петру удалось внушить ей, что он хочет ее для себя. Что у них какой-то запретный роман. Но до сегодняшнего вечера я не понимал, насколько глубоко это зашло.
Мне с трудом удается взять свои эмоции под контроль, когда я захожу в спальню, примыкающую к спальне Джии. Я не собирался проводить с ней ночь, это не брак по любви, и я не ожидал, что мы будем делить комнату и постель. Чем быстрее все закончится, и чем быстрее она увидит, что это необходимая договоренность, тем лучше.
Так мне казалось.
Все вышло из-под контроля. Я стиснул зубы, закрывая за собой дверь и потирая плоской стороной ладони свою упрямую эрекцию. Я зол на то, что позволил восемнадцатилетней девчонке одержать верх над собой. Что позволил ее глупым фантазиям о Петре заставить меня ревновать, словно я обманутый любовник, а не ее опекун и защитник.
И что, когда дело дошло до дела, я хотел ее с такой яростью.
Мой член пульсирует, не желая ослабевать. Вместе с ним пульс бьется в горле, и я шагаю к бару, наливая себе еще одну рюмку коньяка. Я выпиваю ее одним глотком и наливаю еще.
Какая-то часть меня чувствует вину за то, что я оставил ее одну в брачную ночь. Она, несомненно, растеряна и эмоциональна, все еще злится из-за того, что произошло сегодня, и расстроена тем, что ночь была так резко прервана. Но, имея на руках доказательство свершившегося факта, я не мог заставить себя пойти дальше.
В конце концов, мне придется это сделать. Чтобы сделать ее беременной, мне придется закончить то, что мы начали сегодня ночью. Но я не могу сделать это, пока хочу ее так же сильно, как сейчас. Чувство вины сожрет меня заживо.
Сначала мне нужно остыть. Когда эмоции улягутся, и голова прояснится, я смогу говорить только о том, что мне нужен наследник, и ни о чем другом. Я буду останавливаться столько раз, сколько потребуется, говорю я себе, если это означает, что я не буду трахать ее в порыве вожделения. Я взрослый человек, а не животное. Я могу контролировать свои желания. И когда я снова возьму себя в руки, я закончу с лишением Джии девственности.
Я отбрасываю вторую рюмку и наливаю третью. Это легче сказать, чем сделать. Голова болит. Мой член тверд до боли. И я не могу перестать думать о женщине в соседней комнате, моей жене, лежащей обнаженной в постели, все еще влажной между бедер.
Черт. Я со злостью расстегиваю ремень, бросаю его на пол и рывком расстегиваю молнию. Мой член почти сразу же вырывается из трусов и брюк, становится невероятно твердым, почти касаясь живота. Я обхватываю его рукой, шипя от прикосновения к чувствительной коже.
Я все еще чувствую запах ее возбуждения. Все еще чувствую ее влагу на своих пальцах. Слышу ее приглушенные крики, которые она издавала, впервые испытывая удовольствие от чужих рук.
Моя рука скользит по члену, мое возбуждение нарастает. Мне кажется, что я схожу с ума от того, что она заставляет меня чувствовать, видения ее обнаженной и выгибающейся навстречу моим прикосновениям наводняют мой разум, как бы я ни старался думать о чем-то другом, пока глажу себя.
Она превратит мою жизнь в ад, если я не возьму ее под контроль. Если я не возьму себя под контроль.
Меня должна отталкивать ее грубость, это никогда не было моей изюминкой, но с ней каждое слово, которое она выплевывает мне в лицо, только разжигает во мне желание, которое я и не думал испытывать к ней. Я бы посмеялась над иронией, если бы не чувствовал себя виноватым. Всего несколько часов назад я переживал, что не смогу физически довести брак до конца. А теперь я стою один в гостиничном номере и лихорадочно глажу себя, предаваясь похотливым мыслям о своей невольной жене.
Вот только она не была такой уж безвольной, когда мои пальцы были в ней.
Я резко втягиваю воздух между зубами, а рука крепко сжимает мой член. Каждый дюйм ее идеального, обнаженного тела выжжен в моем сознании, она прекраснее, чем я мог себе представить. Я вижу, как она вздрагивает от осознания удовольствия, когда я впервые касаюсь ее клитора, чувствую ее горячий, тугой жар, обхватывающий мои пальцы. Ее голос был слаще, чем все, что я когда-либо слышал, когда она взывала ко мне, когда она кончила...
На моих пальцах видны прожилки ее девственной крови, а я ошарашенно смотрю на руку, обхватившую мою длину. Я должен испытывать отвращение к себе, но это только закаляет меня.
Моя. Моя жена. Моя женщина. Мой пульс бьется в такт словам, повторяющимся в моей голове снова и снова, мои бедра подаются вперед в сжимающемся кулаке, когда я сдаюсь и на мгновение отдаюсь желанию. Я представляю, как она выгибается навстречу моему рту, когда впервые познает удовольствие от моего языка, ее сладкое, скользкое возбуждение на моих губах, и как хороша она на вкус. Мягкость ее бедер, обхватывающих мою голову. Я застонал, поглаживая себя быстрее, позволяя себе думать о том, каково это, закончить начатое, погрузиться в этот тугой жар, отдать ей свой член. Показать ей, каково это, иметь мужчину внутри себя.