Сальваторе поднимает бровь.
— Что ты имеешь в виду?
Я улыбаюсь, совсем чуть-чуть.
— Я хочу провести завтрашний день вместе, — уточняю я. — Ты и я, в наш медовый месяц. Никакой работы. Никаких разговоров о Нью-Йорке, об опасности или о том, с чем ты там сталкиваешься. Один день мы отдыхаем вместе. Посмотрим, что из этого выйдет.
Сальваторе не улыбается, но мне кажется, что уголки его рта подрагивают. Он тянется вниз, и его рука касается моей. Легкое прикосновение, но это один из тех редких случаев, когда он прикасается ко мне случайно, по собственной воле.
— Хорошо, — медленно произносит он. — Один день отпуска. Только мы вдвоем.
20
САЛЬВАТОРЕ
Утром я просыпаюсь и вижу, что Джиа все еще спит рядом со мной. Первая мысль - принять душ и одеться, чтобы успеть уйти на работу до того, как она проснется, а потом я вспоминаю, что обещал провести с ней весь день.
Я не жалею об этом обещании. Просто это странно. Я не тот человек, который часто берет выходные дни для чего бы то ни было. Если не считать той ежегодной поездки с ее отцом, о которой я упоминал, я всегда использовал свои выходные для работы по дому. А когда в прошлом я брал время на отдых, то чаще всего дома, по крайней мере в последние десять лет или около того. Я уже давно не провожу свободное время в баре или клубе.
Поэтому мысль о том, чтобы провести день за активным отдыхом, кажется, как ни странно, немного пугающей. Я не уверен, что хочу говорить ей об этом, и размышляю об этом, пока принимаю душ, не торопясь, поскольку утром мне некуда спешить. Размышляя об этом, я понимаю, что для меня стало важно, что она обо мне думает. Меня беспокоит, что, если я скажу ей, что понятия не имею, как спланировать день на пляже для нас, она решит, что я скучный.
Она уже жалеет, что ты на ней не женился, мрачно думаю я, прополаскивая волосы и вдыхая пар с запахом эвкалипта, пытаясь успокоиться. Не похоже, что ты можешь сделать еще хуже.
Это, как ни странно, и есть тот толчок, который мне нужен, чтобы просто поговорить с ней. Я заканчиваю душ, надеваю шорты цвета хаки и льняную рубашку на пуговицах с закатанными рукавами и иду будить ее. На мгновение я замираю на краю кровати, глядя на ее мирно спящее лицо. За все то время, что мы вместе, я ни разу не будил ее. И вообще, я не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь делал то, что сейчас у меня в голове. Я как будто нахожусь вне своего тела и наблюдаю за собой, когда наклоняюсь, чтобы пальцем убрать ее волосы с лица и слегка поцеловать в лоб.
Ощущение сладкое. Интимное. То, что никогда не было частью моей жизни. Что-то в моей груди сжимается от чувства, близкого к панике, но я подавляю его. Мне придется смириться с этим, если я хочу, чтобы у нас с ней было будущее. Я должен понять, как позволить себе чувствовать то, от чего я закрывался всю свою жизнь.
Джиа издает тихое хмыканье, когда я отстраняюсь, сонно шевелясь в постели. У меня возникает то же желание, что и в прошлый раз, когда я смотрел на нее вот так, - желание просто вернуться к ней в постель и не отпускать ее, и меня захлестывает то же чувство вины.
Но сегодня не об этом. Сегодняшний день должен быть посвящен тому, чтобы узнать друг друга, понять, какой может быть совместная жизнь, если Джиа смирится с тем, что у нашего брака нет пути назад, и если я смогу дать ей то, что ей нужно. И, потянувшись, чтобы мягко разбудить ее, я понимаю, что боюсь любого исхода.
Если нет возможности найти золотую середину, значит, нас ждет взаимное несчастье. Мы найдем в жизни другие вещи, которые дадут нам счастье, я уверен - Джиа уже сказала, что видит в наших будущих детях источник счастья для себя. Но ни счастья, ни удовлетворения от нашего брака не будет.
Но если мы найдем способ...
Я не знаю, как сделать жену счастливой. Как быть хорошим мужем. Я уверен, что я мужчина, способный запугивать других, когда это необходимо, проявлять дипломатию, когда это нужно, вести деликатные дела и справляться с опасными ситуациями. Но все это не помогает мне, когда речь заходит о том, как сделать Джию счастливой, как стать таким мужем, которого она ищет, как дать ей близость, которой она жаждет. И я чувствую, что разочарую ее, несмотря ни на что.
Она издает еще один тихий звук, когда я легонько подталкиваю ее к пробуждению, и ее глаза трепещут, открываясь.
— Сальваторе? — В ее голосе звучит легкое замешательство, как будто она тоже забыла, что есть причина, по которой я уже не уйду, а затем уголки ее рта искривляет небольшая улыбка. — Ты не пошел на работу.
Я чувствую странную боль в груди.
— Ты думала, что я так поступлю после того, о чем мы договорились прошлой ночью?
Джиа приподнимается, откидываясь на подушки, и мне приходится сопротивляться желанию протянуть руку и снова коснуться ее волос. Они выглядят густыми и мягкими, спадая тяжелыми темными волнами вокруг ее лица, и я хочу почувствовать, как они скользят по моим пальцам.
— Я подумала, что может что-то произойти, — признается она.
Я знаю, что это осторожный способ сказать, что она думала, что я найду предлог, чтобы отказаться. Мне немного больно, что она так думает, но в то же время я могу ее понять. Наш брак до сих пор не отличался дружелюбием.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — Я слегка улыбаюсь, когда говорю это, пытаясь пошутить. Я хочу разрядить обстановку между нами, чтобы начать этот день с чистого листа.
Маленькая улыбка изгибает край ее губ.
— А ты бы хотел? — Спрашивает она, и я поднимаю бровь, придвигаясь чуть ближе.
— Нет. — Это слово прозвучало хрипло, ее близость влияет на меня даже сейчас. — Ты просила провести с тобой один день, Джиа. И я хочу дать тебе то, что ты хочешь, когда могу.
Ее глаза слегка расширяются, и мне кажется, что я вижу в них мерцание надежды, отражающееся и в ней самой.
— Я скажу принести завтрак — говорю я ей, делая шаг назад. — Мы можем посидеть на палубе, поесть и спланировать наш день. Что ты на это скажешь?
Джиа прикусывает губу, но кивает.
— Хорошо. Звучит неплохо.
Завтрак заказан, и Джиа идет в душ и одевается, пока я жду. Когда она выходит из душа, я мельком вижу ее через стеклянную дверь: полотенце упало на пол, и она потянулась за бикини, которое разложила на кровати.
Мое тело мгновенно реагирует, каждый мускул напрягается, и мой член тут же упирается в бедро. Она чертовски совершенна, каждый ее дюйм - от тонких, подтянутых мышц спины до узкой талии и сердцевидного изгиба задницы. С этого ракурса я вижу лишь небольшой изгиб ее груди, и что-то в этом сводит меня с ума еще больше, чем вид ее полностью обнаженной груди. Мои ладони чешутся от желания ощутить эту мягкую форму на них, мой член внезапно напрягается и пульсирует, и я тянусь вниз, надавливая на него пяткой ладони, пытаясь усмирить эрекцию.
Я не могу не задаться вопросом, не делает ли она это специально, не оставила ли она свою одежду в спальне в надежде, что я увижу это маленькое шоу, которое она устраивает для меня. Я резко и разочарованно вздохнул, сжимая край подушки шезлонга, чтобы не встать и не пойти к ней. Это становится еще сложнее, когда она наклоняется, чтобы залезть в свои бикини, ее попка идеально наклонена, чтобы я мог увидеть ее мягкие складочки. В этот момент я абсолютно уверен, что она сделала это специально, чтобы помучить меня.
Она встает, застегивая бикини за спиной, как раз в тот момент, когда входит сотрудник с подносом с завтраком. Я так сосредоточен на Джии, что чуть не подпрыгиваю от неожиданности при виде другого человека, завтрак совершенно забыт в моей зацикленности на великолепной, обнаженной жене.
Ты должен начать думать обо мне как о своей жене. Ее слова доносятся до меня, когда чувство вины за то, что я засмотрелся на нее, пускает корни, и я изо всех сил стараюсь отогнать его, чтобы принять во внимание ее слова. Какая-то часть меня понимает, что она права. Она молода, и это создаст свои проблемы в наших отношениях, но она не ребенок. И она не заслуживает того, чтобы с ней обращались хуже, чем с женщиной, которой она является только потому, что я чувствую вину за свой выбор.