Моя рука обхватывает талию Джии, когда я разрываю поцелуй, поддерживая нас обоих, пока толпа проходит мимо, и я выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз. Ее щеки раскраснелись, грудь слегка вздымается, а глаза расширены.
Она выглядит так, будто немного шокирована.
— Ты впервые поцеловал меня после свадьбы, — шепчет Джиа.
Это не может быть правдой. Я прокручиваю в голове список наших встреч - неспокойная брачная ночь, момент, когда я потерял контроль над собой в тренировочном зале, ночь, когда она убедила меня полностью лишить ее девственности, когда она застукала меня в ванной, вчера днем, когда я потерял контроль над собой с ней. И я понимаю, с чем-то близким к стыду, что она права.
Я не целовал ее с тех пор, как мы стояли у алтаря в день нашей свадьбы.
В какой-то глубокой, труднодоступной части себя я, кажется, знал, что это все изменит. Что поцелуй ее снова будет что-то значить. И так оно и было. В тот момент я не думал о том, должен я это сделать или нет, о том, можно ли мне ее поцеловать, вписывается ли это в те рамки, которые я выстроил для себя вокруг нашего брака. Я видел ее лицо, ее улыбку под нелепой шляпой, ее нос, сморщенный от досады на мой выбор слов, и ее сузившиеся глаза, и мне хотелось ее поцеловать. Это было так просто, и я совсем не думал об этом.
— Ты хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал? — Пробормотал я, все еще прижимая ее к себе. Толпа течет вокруг нас, и я слышу несколько ропотов раздражения, но меня это не волнует.
— Может быть, позже, — вздыхает Джиа, и я вижу, как ее горло слегка сжимается, когда она сглатывает. — Я хочу провести остаток нашего дня. И если ты снова меня поцелуешь, я думаю, мы можем вернуться на виллу.
Она не ошибается. Я отступаю, позволяя ей провести меня через толпу, голова все еще кружится от того, что только что произошло. Я теряюсь в своих мыслях, пока Джиа резко не возвращает меня в настоящее и не машет мне рукой, останавливаясь перед ларьком.
— Я покупала это в первый день нашего пребывания здесь, — говорит она. — Тебе понравится.
Я ошарашенно киваю, вручаю ей свою карточку и позволяю купить все, что она захочет. В итоге мы оказываемся за столом для пикника с двумя небольшими мисками фруктов, политых соком лайма и приправой чили, и большой чашкой лимонада.
— Это сладкий, острый и немного кислый лимонад. Попробуй, — советует Джиа. — Это так вкусно. Я могла бы есть и пить это каждый день.
Я тянусь вниз и откусываю кусочек. Ароматы взрываются на моем языке, и она права. Это очень вкусно, не похоже на то, что я обычно ем, но тем не менее невероятно вкусно.
— Ты права, — говорю я ей, откусывая еще кусочек и потянувшись за лимонадом. — Я должен попросить Фрэнсис научиться готовить это.
— О, это отличная идея! — Восклицает Джиа, принимая чашку из моих рук. — Это было бы потрясающе.
У меня в груди что-то щемит от осознания того, что это первая домашняя вещь, о которой мы когда-либо говорили с радостью. Это мелочь, которая не должна так много значить, но в наших обстоятельствах кажется, что она значит все.
Мы еще немного задерживаемся на рынке, а потом выбрасываем чашки и миски и отправляемся на пляж. Я не могу отделаться от мысли, что на самом деле пляж не так уж и привлекателен, он песчаный, а поднявшийся легкий ветер заставляет нас потратить несколько минут на то, чтобы расстелить и прижать к себе принесенное с собой одеяло. Но даже в этом случае на нем все равно остаются песчинки. Я чувствую, что мне больше нравится смотреть на воду с палубы нашего бассейна. Но Джиа явно в восторге от пляжа, и я пообещал ей, что сегодня все будет так, как она захочет.
Когда она начинает заново наносить солнцезащитный крем, я уже не так возражаю против того, чтобы находиться здесь.
Я не могу не смотреть, как она натирает им изгибы груди, бока, длинные ноги. Я сжимаю пальцы в ладонях, желая так же провести руками по ее телу, так же разгладить лосьон по ее коже. Мысль о том, что последние несколько дней охрана наблюдала за ней, пока она занималась этим, посылает по моим венам кипящий ожог ревности, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не поддаться ему.
Через секунду Джиа поворачивается ко мне, на ее губах играет улыбка.
— Намажешь мне спину? — Спрашивает она, и я с радостью соглашаюсь.
Мы немного полежали на солнце, оба с книгами, которые взяли с собой. Должен признать, что, когда я перестаю раздражаться от того, что песок иногда попадает на полотенце и прилипает к коже, мне становится приятно находиться так близко к воде. Здесь и шум волн ближе, и звуки морских птиц, снующих туда-сюда по пляжу, и совсем другие ощущения, чем при лежании на палубе. И все же я точно знаю, что мне больше нравится.
— Я собираюсь зайти в воду, — говорит Джиа через некоторое время. — Пойдем со мной?
Я поднимаю бровь.
— Ко мне уже прилип песок. А теперь мы идем в соленую воду?
Джиа игриво закатывает глаза.
— Это смоет песок. Давай, после этого мы можем пойти пообедать.
Я хмуро смотрю на нее, но ее умоляющий взгляд трудно игнорировать, и я вздыхаю и встаю, потянувшись, чтобы снять рубашку.
— Ну ладно.
Выражение ее лица, когда я бросаю рубашку на одеяло, заставляет меня забыть все мои жалобы на песок. Она окидывает меня взглядом, задерживаясь на моей груди и верхних частях рук, и в ее глазах появляется жар, который сразу же заставляет меня подумать о том, что зайти в холодную воду было бы неплохой идеей.
Я поражаюсь, видя желание на ее лице, когда она смотрит на меня. Когда я принимал импульсивное решение жениться на ней, чтобы уберечь ее от лап Братвы, мне и в голову не приходило, что она может захотеть меня. Я полагал, что, разрушив все ее планы на будущее, она будет обижаться на меня бесконечно долго. Даже если мы найдем способ помириться на эту тему, она никогда не захочет меня так, как явно хотела своего жениха Петра. А я был настолько уверен, что могу, и должен, никогда не хотеть ее, что даже не задумывался о том, что может произойти, если она захочет.
Теперь, когда я вижу, как она смотрит на меня с таким желанием, которое я и представить не мог, что увижу на ее лице, меня осеняет, что она права. Я поступил с ней несправедливо, увел ее от брака, который она планировала, и обрек на холодный, лишенный страсти союз ради того, чтобы защитить ее. Это было для ее же блага, и уж точно не худшая участь, чем оказаться в ловушке с Братвой, но я думал, что достаточно будет просто защитить ее.
Я не думал дальше этой цели.
Но если мы сделаем это более...
Я снова ощущаю, как паника зарождается в моем нутре, когда я следую за Джией к кромке воды. Я достаточно долго пробыл здесь, чтобы знать, что из этого выйдет. Я знаю, что может случиться, если я позволю себе исследовать эти чувства, которые она пробуждает во мне. Один день ослабления бдительности, и я уже вижу в ней то, что может заставить меня влюбиться в нее. А что будет потом?
Я боюсь того, что произойдет, если я позволю себе полюбить ее. И дело не только в томительном чувстве вины, которое я испытываю из-за собственного желания, в этом ноющем напоминании о том, что она была доверена мне для защиты, а не для того, чтобы забрать в свою постель. Я также боюсь, что если я позволю себе влюбиться в нее, то не смогу сделать именно это - защитить ее. Любовь Энцо к своей дочери, его желание сделать ее счастливой любой ценой едва не привели к тому, что ее отдали на съедение волкам. Если я позволю себе полюбить Джию, пусть и по-другому, ослепит ли она меня так же?