– Почему ты не сказала нам, детка? Мы должны были узнать о вашем расставании с Дорианом из приглашения на свадьбу? Мы должны были быть с тобой, чтобы помочь справиться с этим. Посмотри, во что это тебя превратило.
Его голос мягок, а глаза полны жалости. Именно тем, чего я надеялась избежать.
Открываю рот, пытаясь подобрать слова, пытаясь сказать ему, что волноваться не о чем, что я в порядке. Но не могу, – это ложь. Я далека от того, чтобы быть в порядке. Ничего из того, что я чувствую или делаю для того, чтобы справиться с… утратой… не может быть в порядке.
– Мне не нужна помощь, – в конце концов, выдавливаю я.
– Габриэлла, всем иногда нужна помощь. Не пытайся одна тащить горести всего мира. Ты всего лишь девушка, на которую много чего свалилось. Ты не обязана быть бесстрашной.
Я киваю, показывая, что поняла.
– Это всё? – спрашиваю я, без единого намёка на эмоции в голосе.
И хотя Крис вне себя от расстройства из-за моего упорства, он всё еще полон сочувствия.
– Конечно, детка. Просто помни… мы с мамой на всего готовы ради тебя. Мы любим тебя. Не важно, что готовит тебе будущее, ты всегда будешь нашей маленькой девочкой. Мы никогда не перестанем любить тебя.
Я снова киваю и поднимаюсь, принуждая себя улыбнуться. Но не получается. Я даже больше не могу притворяться. Чтобы подавить свою боль и заглушить постоянную агонию, мне пришлось выключить свои эмоции. Я не могла больше что-то чувствовать.
В день, когда я приказала Дориану уйти и никогда не возвращаться, я освободила себя от всех эмоций. И они растворились в струйках серого дыма вместе с ним.
Решив, что праздничные часы приёма подошли к концу, я покидаю тепло и безопасность родительского дома и отправляюсь в ближайший бар. Он практически безлюден, за исключением нескольких унылых душ, пытающихся утопить свои печали. Я похожа на них. Вот куда приходят одинокие люди, чтобы спастись от боли, возрождающейся это время года.
Можно было бы отправиться в квартиру, но не хочу пока ощущать неловкость, которая появилась между мной и Морган. Её бесило моё молчание, она не могла понять, почему я не могла ей открыться. Но во мне больше ничего не осталось. Я уже и так трещала по швам.
Каждый день был таким же, как и предыдущий. Я просыпалась, шла на работу, заставляла себя что-нибудь съесть и заканчивала вечера в баре. Не хотела оставаться дома, находиться в своей комнате дольше, чем того требовал сон. В спальне поселился призрак Дориана. А иногда я видела и свой призрак. Поэтому я напивалась до такой степени, чтобы, погружаясь в забытье, не видеть духов прошлого счастья. Иногда мне удавалось проспать несколько часов, не вскакивая с дрожью и в холодном поту. Но всё же большинство ночей призраки любви преследовали моё подсознание.
Вот такое я влачила существование. Не жизнь, – она закончилась в тот день, когда я моё сердце остановилось. Она утратила смысл, когда я попрощалась с Дорианом.
Мои ночи – будто в дымке. Я сижу в баре, напиваясь до бесчувствия. Когда мною овладевает оцепенение, притворяться становиться гораздо легче. Я могу улыбаться, могу смеяться. Я флиртую с выбранными наугад мужчинами, танцую так, будто ничто в этом мире меня не заботит. Могу вести себя так, как будто я такая же, как и все остальные. Могу притвориться, что я снова жива.
– Эй, малышка, можно тебя угостить? – спрашивает меня безликий мужчина. Я даже не делаю попыток взглянуть на него, а просто киваю.
Незнакомец скользит на высокий стул рядом со мной. Я нацепляю беззаботную улыбку и благодарю его. Одни и те же песни и танцы, ночь за ночью; парни покупают мне выпивку, я напиваюсь вдрызг и затем кое-как возвращаюсь домой, чтобы сразу же вырубиться.
Незнакомец ставит перед нами две рюмки. Я опустошаю свою, даже не ощущая вкуса. Затем появляется следующая. И еще. Они не заканчиваются, пока я, наконец, не сбиваюсь со счёта, и мне не становится как-то тяжело. Чувствую себя… странно. Не просто пьяной, какой-то другой. Будто я существую вне тела и фактически могу видеть саму себя, слезающую с барного стула и встающую на пошатывающиеся ноги.
– Вот, малышка, давай я помогу тебе, – предлагает незнакомец. Он уже представился, но я не потрудилась запомнить его имя.
– Уффф, – тяжело вздыхаю я, испытывая ужасное головокружение. – Мне нужно немного свежего воздуха.
Мужчина хватает меня за руку, предлагая опору, и помогает мне выйти. Я признательна, потому, что, честно говоря, сама бы я не справилась. Холодный зимний воздух только усиливает неприятное ощущение, и я чувствую, что мои ноги не смогут больше сделать и шага. Он обхватывает меня руками, поддерживая, и моя голова падает на его плечо. Я даже не могу объяснить, что со мной случилось. Моё тело будто попало в быстросохнущий цемент, и, несмотря на все старания, я не могу пошевелиться. Я понимаю с ужасом, что меня волокут куда-то в тёмный переулок сбоку от бара, но все это видится со стороны, будто я смотрю фильм о себе самой.