– Я знаю, – пробормотал он. – Морган сказала, что ты приходила, но она никак не могла вспомнить как ты ушла или с кем, я знал. Черт, Габриэлла. Я пиздец как был готов убить его, я был настолько зол. И ты позволила ему прикасаться к себе. Почему?
– Не знаю. Наверное, я была ему благодарна. Он сказал, что хочет защитить меня. И он сказал, что освободил тебя от твоего задания. И что это мой выбор, чью сторону выбирать, и что он не будет наказывать ни одного из нас. Я просто хотела быть благодарной, мне так кажется. – Я была даже немного потрясена своими рассуждениями. – Но он никогда не прикасался к моей коже. Ни разу. Я бы не позволила ему.
Он выдохнул, и я почувствовала, как частично напряжение покидает Дориана.
– Габриэлла, клянусь… Я почти лишился этого. Наверное, я чувствую облегчение, что некоторые традиции еще чтят, – шепчет он, качая головой.
Я подняла голову и встретилась с его вопросительным взглядом.
– Традиции?
Пальцы Дориана скользнули по моей правой руке, и он нежно повернул её, проводя по маленькому синему якорю.
– Я отметил тебя.
– Что все это значит? Я имею ввиду, сначала это вызвало у Донны любопытство, а затем, мне кажется, Ставрос чрезмерно заинтересовался этим. Может я чего-то не догоняю?
Он взял мою руку, на которой была тату, и поднес к губам, затем поцеловав, вдохнул аромат моей ладони. Я вытащила свою руку, не позволяя ему отвлечь меня.
– Ты моя, как и я твой. Тем не менее, я поставил на тебе метку, я запретил кому-либо из сверхъестественных заявлять на тебя права, особенно моему отцу. Ты моя и только моя.
От удивления у меня отвисла челюсть. Дориан действительно заклеймил меня. Ощущения были такими, будто меня только что облили дерьмом.
И хотя, отчасти я была польщена его демонстрацией такой привязанности, я не могла не злиться, на то что он предпочёл до сих пор не делиться этой информацией. И если бы не внезапный визит Ставроса, возможно, он бы никогда не проговорился.
– Какого черта, Дориан, как ты посмел скрыть это от меня? Как ты посмел принять такое важное решение и даже не поставить меня в известность? Снова? – Я села прямо и повернулась всем телом так, чтобы ему была видна переполняющая меня ярость. Невероятно!
Мой прекрасный, но в настоящее время глупый любовник смотрел в недоумении.
– Разве ты не говорила, что хотела бы остаться со мной навсегда? Что ты хотела только меня?
Дерьмо. Он прав. Но это не главное, и я сохраняю суровый вид.
– Конечно! Но твоего доверие ко мне было бы вполне достаточно! Я не должна была подвергаться еще одному древнему, паранормальному ритуалу, что бы ты мог заявить на меня права, – я качаю головой и прикусываю нижнюю губу. – Ты знаешь, для того, кто никогда не жениться на мне, ты определено облажался с убеждением на обязательства.
Дориан раздраженно вздыхает.
– Неужели мы возвращаемся к этому, Габриэлла? Я уже говорил, почему не женюсь на тебе. Это бессмысленно: просто способ создать альянсы. Деловая сделка. Я поклялся в своей преданности тебе самым проникновенным способом, возможным для моего вида. Свадьбы – тривиальны, показуха, выдвигающая на первый план баловство и шик. Они – смешные человеческие хлопоты.
– Откуда ты всё знаешь? Ты даже не человек! – Я чувствую боль, от чего предательские слёзы наворачиваются на глаза, и я быстро их смаргиваю.
– Так же, как и ты! – кричит он, и от его голоса вибрирует почти вся комната.
Я уставилась на него во все глаза, не в силах пошевелиться, говорить или даже моргнуть. Я не человек. Я все еще пытаюсь вписаться в этот мир, все еще пытаюсь быть в курсе своей нормальной жизни.
Я по-прежнему хочу стать частью всего этого: влюбиться, быть любимой, завести семью. И чтобы у меня было "Жили долго и счастливо".
Что в принципе для меня не возможно. Я уверяла себя, что всё будет хорошо, что Дориана достаточно, чтобы оставить мои надежды и стремления позади.
Но все то время, что я пыталась быть достаточной для него, я никогда по-настоящему не думала, достаточно ли будет его и всего того, что влечет за собой его присутствие в моей жизни, для меня.
Я все еще стою на шатких ногах, и Дориан быстро вскакивает на ноги, чтобы помочь мне. Я поднимаю свои порванные трусики и запихиваю их в сумочку, затем занимаюсь собой, глядя в зеркальце, поправляю прическу и макияж. Все что, угодно, чтобы не сталкиваться с мучениями моей реальности.