- Почему ты не вызвал местные органы власти? - Изо всех сил попыталась понять она, осторожно подбираясь к истине.
- Я - единственная власть для моих людей. Я - закон.
- Один?
- У меня есть другие, которые охотятся, в действительности их много, но все делается по моему приказу. Всю ответственность по всем решениям несу я один.
- Судья, присяжные и палач? - предположила она, задержав дыхание в ожидании ответа.
Ее чувства не могли лгать. Она чувствовала пятно зла в нем, и не важно насколько хороший заслон он создавал. Никто не мог быть настолько хорошим, чтобы хоть раз не ошибиться. Она не поняла, что остановилась, пока его руки не скользнули вверх и вниз по ее рукам, согревая ее дрожащее тело.
- Теперь ты боишься меня. - Сказал он мягко, устало, словно этим она причинила ему боль.
А это действительно ранило. Он хотел, чтобы она боялась его, преднамеренно вызывал ее страх, но теперь, добившись своей цели, он понял, что хотел совсем не этого.
Его голос дернул за потайные струны ее сердца.
- Я не боюсь тебя, Михаил, - мягко возразила она, поднимая свое лицо к нему, чтобы изучить его в лунном свете. - Я боюсь за тебя. Такая большая власть может привести к беспределу. Такая большая ответственность - к разрушениям. Ты принимаешь решения относительно жизни и смерти, которые только Бог может принимать.
Его рука ласкала ее шелковистую кожу, и, переместившись, очертила ее полную нижнюю губу. Ее большие синие глаза казались невероятно огромными на небольшом личике, ее чувства были раскрыты для его гипнотизирующего взгляда. Там были беспокойство, сочувствие, зачатки любви и сладкая, сладкая невинность, что потрясло его до самого основания. Она беспокоилась о нем. Беспокоилась.
Отвернувшись от нее, Михаил громко простонал. Она не представляла, что предлагает такому существу как он. Он знал, что был недостаточно сильным, чтобы сопротивляться этому, и поэтому презирал себя за свой эгоизм.
- Михаил. - Она дотронулась до его руки, посылая искры пламени лизать его кожу, согревая его кровь. Он еще не питался, и эта комбинация любви, страсти и голода была взрывной, пьянящей, и очень, очень опасной. Как он мог не любить ее, когда находился в ее сознании, читал ее мысли, хорошо знал ее? Она была светом в его темноте, его второй половинкой. Вполне возможно, что это запрещенные намерения, вероятнее всего ошибка природы, но он не мог удержаться и не любить ее. - Позволь помочь тебе. Раздели эту ужасную ношу со мной. Не отдаляйся от меня. - Всего одно прикосновение ее руки, беспокойство в глазах, чистота и справедливость, прозвучавшие в голосе, выявили незнакомую нежность, скрывающуюся внутри него.
Он притянул ее к себе, прекрасно сознавая настойчивые требования своего тела. С низким животным рычанием он поднял ее на руки, прошептав мягкий приказ, и двинулся со всей скоростью, на которую был способен.
Рейвен заморгала, обнаружив, что находится в теплой библиотеке Михаила, с огнем, отбрасывающим тени на стены, и не зная, как она здесь оказалась. Она не помнила, как входила сюда, но тем не менее они находились в стенах его дома. Рубашка Михаила была расстегнута, открывая крепкие мускулы его груди. Его темные глаза сосредоточились на ее лице, наблюдая за ней с неподвижностью и бдительностью, напоминая в этот момент хищника. Он и не пытался скрыть, что желает ее.
- Я даю тебе последнюю возможность, малышка - Проговорил он слова резким, хриплым голосом, словно они мучительно разрывали его горло. - Я найду силы отпустить тебя, если ты этого захочешь. Сейчас. Прямо сейчас.
Их разделяла длина комнаты. Воздух, словно замер. Даже доживи она до ста лет, этот момент навсегда останется в ее памяти. Он стоял, ожидая ее решения - разделить свою жизнь с ним или обречь его на вечное уединение. Его голова была гордо вздернута, его тело - вызывающе мужское - отчаянно напряжено, а глаза горели голодом.
Он прогнал все здравые мысли из ее головы. Если она оставит его, не приговорит ли и себя к этой же самой судьбе? Кому-то нужно любить этого мужчину, хоть немножко заботиться о нем. Как он так долго смог прожить один? Он ждал. Не было ни принуждения, ни соблазна, только его глаза, его нужда, его полнейшая изоляция от остальных в этом мире. Остальные полагались на его силу, требовали его навыков, даже не выказывая ему привязанности, не благодаря его за неустанную бдительность. Она могла удовлетворить его голод как никто другой. Она знала это на уровне подсознания. Для него не существовало другой женщины. Он хотел ее. Он жаждал ее. Она не могла уйти от него.