- Нет, обычно это больше похоже на… восхищение, смешанное с испугом и… не знаю.
- А… демонические женщины?
- Там все проще – с вожделением, сладострастием. У нас вообще все проще, нет этих глупых чувств и переживаний.
- Неужели? Я, например, слышала про то, как рождались дети от ангелов и демонов. Значит, они любили друг друга и…
- Пфф, скорее, демон просто совратил ангела, а он по своей идиотской природе, любящий всех и вся, взрастил это дитя.
- Разве ангел не может противостоять совращению? Он же не человек.
- Вот видишь! – Азазель вскочил с постели и оказался в противоположном углу комнаты, раскрыв крылья. – Ты снова делаешь это! Ты приводишь эти примеры, значит, хочешь всего этого. Детей, любви до гроба…
- Ничего я не хочу. И детей я не люблю. Что ты так всполошился, ложись.
- Нет, ты только говоришь так, но душой ты этого хочешь, а я просто не способен на это, пойми ты уже наконец!
- А какое тебе вообще дело до этого?
- Просто все это приведет тебя лишь к бессмысленным страданиям, вот и все. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.
- Выходит, я тебе не безразлична, раз ты так печешься о моих страданиях? – я загнала Азазеля в тупик, и теперь ему нечего было мне сказать. Однако он нашел, что.
- Ты моя игрушка, и только мне решать, когда ее ломать.
- О, ну-ну! Знаешь, что я думаю по этому поводу? Ты боишься. Да-да, не надо своего сарказма, ты просто боишься! Ты думаешь, что любовь сделает тебя слабым, но это не так – любовь делает тебя сильнее, особенно, если это взаимная любовь! И пусть тебе все это кажется романтическими человеческими соплями, мне все равно. Ты так же, как и человек, боишься признаться самому себе. Что тебе есть до меня дело, что тебе не все равно. И не ушел ты не потому, что…
- Повернись.
- Что?
- Повернись на другой бок.
- Ты что, меня так затыкаешь?
- Нет. Повернись.
- Хочешь… побить меня?
- Нет.
- А… что тогда?
- Я не смогу сказать тебе это в лицо. Поэтому повернись.
Я послушно слезла с него и легла к нему спиной, в страхе ожидая чего угодно, но только не такого откровения.
- Дело совсем не в том, что я боюсь тебя полюбить. Дело в том, что демоны любят совсем по-другому. Один раз и на всю жизнь. И если я и боюсь чего-то… то того, что та, кого я вдруг-неожиданно-если-такое-когда-нибудь-случится полюблю, окажется смертной. Что она будет на моих глазах стареть, а я ничего не смогу с этим сделать. А потом я потеряю ее. Навсегда. И будь я человеком, это было бы не так страшно. Но я проживу после этого сотню, тысячу лет, пронося с собой эту боль от потери. И никогда больше никого полюбить не смогу. Теперь ты понимаешь?
- Азазель, - я попыталась повернуть голову, но он не дал мне этого сделать.
- Не надо. Единственное, что я могу для тебя сделать – это стереть все твои воспоминания обо мне, будто меня никогда и не было.
- Не смей так поступать со мной! – я убрала его руку и резко села на постели, следя за каждым его движением.
- Успокойся, не кричи, - демон похлопал по постели подле себя, но я все еще недоверчиво его разглядывала. – Не буду, не буду, - пообещал он, но я не шибко верила его словам. Азазель покачал рогатой головой, криво улыбнувшись. – Слово демона.
Я осторожно вернулась на прежнее место, заглядывая в его лицо, как ребенок, у которого отняли конфету.
- Мучайся, страдай. Люби меня. Это доставляет мне такое удовольствие! – он лег на спину, закинув руки за голову.
- Самодовольный ублюдок, - усмехнулась я.
- Да, я такой, - он резко притянул меня к себе за шею, и я, не сдержавшись, покрыла его лицо поцелуями.
- Между прочим, ты мог бы и сделать меня такой же…
- Какой это? – «Глядите-ка! Даже брови нахмурил».
- Демонессой, - я прищурила глаза, и Азазель прыснул со смеху.
- Не-не-не-не-не, это будешь уже не ты. Оболочка твоя, и то – частично, а все остальное… мысли, движения. Ты уже не будешь такой теплой, такой податливой, послушной. Зачем мне это?
- Выходит, я тебе нравлюсь? – Он не отвечал, и я решила дополнить предложение. – Такая, какая есть? – Снова молчание. – Скажи, ты хоть немного рад?
- Чему?
- Ну, тому, что… тогда попал именно ко мне?
- Ну, если бы я попал в ванну к голому мужику, это было бы совсем неприятно!
- Брось, - я никак не могла просмеяться с его шутки. – Я серьезно.
- Я тоже, поверь. Нет, ну… я рад, конечно, что ты стала мне помогать… и оказалась красивой и склонной к такого рода вещ…