— По-разному, но сказать наверняка, к какому народу они принадлежат, я не смогу, — честно признался Эйдан. — Одеты кто во что горазд, но не по нашему. У некоторых длинные мечи и луки, только большая часть с ножами и топорами. В основном темноволосые, но встречаются среди них и рыжие и даже русые, говор незнакомый, и мы не смогли близко подобраться, чтобы определить точно. Скиитле говорит, нападающие были не из лесных родов, не было на их одежде ни вышивок, ни амулетов, без которых, как вы знаете, никто в лес не выйдет.
— А те отряды, что по тракту около твоих земель проходят? Они откуда?
— Те больше похожи на вольных или кочевников из степи. В основном верхом, но оружия немного, или они хорошо его прячут. Что, впрочем, и понятно, мои земли не дети охраняют, приучены уже не доверять странникам, а потому мимо нас стараются ходить только те, кому в драки ввязываться не хочется.
— Жаль, что мы так мало знаем сейчас о том, что происходит на границах, — посетовал Лонхат. — Боюсь, до добра это не доведет.
— Ты знаешь, мы делаем, что можем, — конунг положил руку на плечо старика. — Но посылать необученных детей в дозор я тоже не могу, а опытных воинов осталось не так много. Черная хворь наделала беды больше, чем мы могли предположить, однако новое поколение уже входит в силу и скоро снова можно будет организовать достойное войско.
— Будем надеяться, что это время у нас есть, — вздохнул Лонхат.
— Если на сегодня больше ни у кого нет никаких новостей, то все могут отдыхать, — Лид обвел окружающих усталым взглядом и жестом позволил всем покинуть зал. — Эйдан, задержись немного.
Йорунн бросила недоуменный взгляд на брата, но тот улыбнулся одними глазами, словно говоря “не о чем тревожиться, сестричка”. Йорунн вышла последней и плотно прикрыла за собой дверь. Эйдан по-хозяйски налил пару бокалов воды и пододвинул один из них конунгу, заслужив благодарный взгляд усталых глаз.
— Что с тобой? — участливо спросил старый друг, присаживаясь прямо на стол рядом с креслом конунга. — Ты сам не свой. Выглядишь изможденным и расстроенным. Неужели мои новости настолько встревожили тебя?
— Сам не знаю, что тебе сказать. Нет, вроде бы в том, что ты узнал я не вижу прямой угрозы, но что-то терзает меня, из этих мелочей я не могу сложить единую картину. Хочу, чтобы ты выслушал меня и сказал, что я упускаю.
— Почему тогда остальных прогнал? — искренне удивился друг. — Совет более опытных людей не был бы лишним.
— Наверное, не хочу сеять в них сомнения, пока. Многое из того, что я сейчас расскажу, покажется тебе странным, но прошу, не перебивай и дай мне закончить.
— Слушаю, — серьезно кивнул Эйдан.
— На самом деле, не одного тебя терзают опасения в том, что на границе что-то зреет. С севера приходят подозрительные вести, там стали появляться какие-то бродяги-проповедники. Пока они забредали в города лишь пару раз, но их речи полны ненависти и злобы.
— Что за речи?
— О наследии древней крови и праве на власть над Степью. Что, мол, власть рода Хольда идет от новой крови, а потому сама Великая Степь отвергает ее, насылая мор и войну. Как ты помнишь, граница королевства сейчас пролегает немногим севернее Астарте, дальше до самого Великого Моря лежат полупустынные земли кочевников, мы их не контролируем, но иногда торгуем с самыми мирными из них. Так вот, недавно все становища отошли вглубь пустошей. Даже те, кто раньше селился по берегам редких в том крае водоемов. Степь словно обезлюдела — ни людей, ни зверей, ни птиц. Я дважды отправлял отряды, чтобы они отыскали новые становища, но увы, все вернулись с пустыми руками. Пара смельчаков дошла до самого побережья в надежде найти кого-то из рыбаков, но и там пустынно. Лишь на горизонте были видны странные силуэты, будто бы лодки, но огромные, таких не строят у нас. Впрочем, мои люди могли ошибиться — они родом из Теритаки и даже побережье внутреннего моря видят нечасто.
Лид прервался, Эйдан терпеливо ждал продолжения.
— А недавно мне начали сниться странные сны, — неожиданно добавил конунг. — Такие, словно живые, и всегда об одном и том же. Словно я стою посреди пустой степи, со мной никого, ни людей, ни коней, только травы от горизонта до горизонта. А потом на севере поднимается ветер, он несет пылевую бурю, и она поглощает небо и землю. Иногда в этих снах я бегу, иногда стою на месте, но конец всегда один и тот же: когда буря добирается до меня, земля вокруг начинает проваливаться и рушиться, а я остаюсь на тонкой перемычке над беспросветной черной бездной, словно на тонком мосту над рекой. Эти сны не дают мне покоя. Что, если на нас в самом деле надвигается угроза? Ты говоришь, что на юге происходит что-то необычное, но и в пустошах неспокойно. Что, — он понизил голос до шепота, — если все это — части одного узора. Сейчас мы слепы и глухи, мало знаем о том, что творится в мире кругом. К западу и югу от нас лесные племена и Золотая Империя. И если первые иногда торгуют с нами, то вторым до нас не было дела никогда прежде. Они — дети магии, у них другие обычаи, чаяния, стремления, а в Великой Степи никогда не было магических источников. На севере — кочевники, которых мы некогда вытеснили в безлюдье. На востоке — внутреннее море и за ним непроходимые горы, которые столетиями хранили нас от непрошенных гостей. Я не вижу единой связи, но, похоже, какие-то силы привели в движение то, что казалось прежде незыблемым.