Столицу окутал траур. Хоронить умерших было некому: те, кто еще стоял на ногах был не в силах насыпать курганы над мерзлой землей, а предавать тела огню не решились из-за опасения потратить все запасы дров. И хотя это совершенно противоречило всем традициям степняков, мертвых пришлось отнести и сложить в небольшой известняковой пещере, вход в которую чудом не замело снегом. Уже позже над разломом в земле насыпят курган и поставят каменные столбы с начертанными именами тех, кто покоится внутри. Погибшему Каниту и его жене по традиции принесут в жертву свежий хлеб, колосья пшеницы, вино и конскую упряжь, а на вершине кургана установят отдельный камень в память о них.
Наследником дома конунгов стал молодой Лид, его сестра Йорунн осталась единственным претендентом на трон хольдингов в случае смерти Лида. Многих лишилась Великая Степь этой суровой зимой.
Наступление весны принесло людям и облегчение и новые сложности: надо было возделывать поля. Все, кто был в силах подняться на ноги, встали у плуга. Простые фермеры, воины, даже сам конунг проводили у земли столько времени, сколько могли. В этом году не было ни шумных праздников в честь засева, ни радостной встречи летнего солнцеворота. Урожай, словно в насмешку над зимними бедами, был огромен. Деревья сгибались под тяжестью спелых плодов, травы в полях оставались зелеными и сочными, поэтому хольдинги держали коней и прочих животных на вольном выпасе до глубокой осени. Когда окончилась жатва и амбары заполнились едва не доверху, люди наконец почувствовали себя спокойнее. Боль утрат за минувшие месяцы поутихла, пришла пора начинать жить дальше.
В начале осени короновали Лида. Теперь он стал полноправным конунгом. Он был молод, горяч, но умел вовремя остановиться и оказался достаточно рассудителен, чтобы понять, что сам не сможет управлять всей степью. Он собрал подле трона сторонников отца, чьем слову верил, как своему.
Осень пришла мягкая и нежная. Незаметно и спокойно остывали травы под солнцем, небо лишь иногда закрывали легкие облака, ночи становились длиннее и прохладнее. Когда рощи вдоль рек стали окрашиваться в багряный и золотой, устроили праздник окончания сбора урожая. Пылали костры под яркими и холодными ночными звездами, в больших котлах грели вино, над углями дымилось мясо, кто-то играл, кто-то пел, кто-то танцевал.
Лид, как и положено правителю, праздновал вместе со всеми, но вот Йорунн довольно быстро исчезла из виду. Утром брат искал ее и не мог найти, а потом внезапно понял, куда стоит сходить. Девушка действительно оказалась около кургана родителей. Лид тихо подошёл к сестре, сидящей на траве, и мягко коснулся ее плеча. Она обернулась и конунг увидел влажные дорожки слез на ее щеках. Он опустился рядом на мерзлую землю и крепко сжал Йорунн в объятиях.
— Я тоже скучаю по ним.
Немного помолчали, затем Йорунн произнесла:
— Это так несправедливо, так горько. Они могли бы увидеть эту волшебную осень, эту постылую красоту, будь она проклята!
И девушка разрыдалась, спрятав лицо на плече последнего родного в мире человека. Лид тихо гладил сестренку по волосам и что-то ласково говорил ей на ухо, пока она, утомленная и высушенная горем, не замерла неподвижно. А затем закутал ее в свой плащ и как малого ребёнка бережно держал на руках, даря защиту и тепло. Во дворец конунгов вернулись они уже вдвоём, но с тех пор Лид старался не отпускать сестру никуда надолго одну.
Вскоре холода укутали землю белой пеленой. По санному пути начали сновать торговцы рыбой, пушниной, грибами, резной костью, зерном, лошадьми и многим другим. Витахольм наполнился гостями из обширных южных земель, теми, кто пришел большим трактом около Гилона.
Нет-нет, да и вспоминали тех, кто не дожил до этого момента, и тогда в память об ушедших крошили на землю свежий хлеб и чуть плескали вино, принося душам символическую дань. Лид понимал, что сестра его пока не оправилась от утраты. Ему жаль было видеть в бледной, изможденной девушке с уставшими красными глазами ту, кто ещё год назад сиял внутренним светом. Йорунн словно потеряла смысл жизни и бездумно выполняла все то, о чем ее просил брат: ни возражений, ни благодарности, ни интереса. Иногда она и вовсе застывала на месте, задумчиво вращая на запястье загадочный браслет.
Тогда молодой конунг обратился к старому другу, а сейчас одному из подданных — Эйдану — в надежде, что тот придумает, как вернуть Йорунн к жизни.
Эйдан был немного старше Лида, лицо его украшала аккуратная золотисто-русая бородка под цвет волос, глаза смотрели твердо и ясно. Вчерашний мальчишка внезапно возмужал и превратился в полного жизни мужчину. У пояса Эйдан носил короткий меч, не самое частое оружие для хольдинга, но говорят, мало кто мог с ним потягаться подобной схватке. Впрочем, как и в метании копья и в искусстве наездника. Черная Хворь не пощадила и его семью, теперь он, как и Лид, остался самым старшим в роду. Однако, на счастье, вместе с ним уцелели четыре брата и две сестры. Сейчас Эйдан прибыл в столицу хольдингов по зову конунга, покинув на время свои немалые владения.