Мия окинула взглядом толпу и увидела свою мать на возвышении в конце зала, говорившую с каким-то мужчиной. На нем была ярко-фиолетовая мантия, на лбу красовался золотой венок, а на пальцах – золотые кольца. Густые темные волосы и еще более темные глаза. Мия никогда бы не признала этого вслух, но, возможно, он был на крошечную долю красивее ее отца.
Ее мать поклонилась красивому мужчине. Элегантная женщина, сидевшая на возвышении, явно была недовольна тем, что в ответ мужчина поцеловал руку Алинне Корвере.
– Отец, кто это? – спросила Мия.
– Наш новый консул, – ответил он, проследив за ее взглядом. – Юлий Скаева.
– Мамин друг?
– В некотором роде.
Мия наблюдала, как красивый мужчина опускает ладонь на живот Алинне. Секундное касание, легкое, как перышко. И быстрый, как ртуть, обмен взглядами.
– Он мне не нравится, – заявила девочка.
– Не бойся, голубка, – ответил судья. – Твоей маме он нравится за вас двоих. Всегда нравился.
Мия моргнула и посмотрела на отца прищуренными черными глазами. Вместо платка на его шее оказалась веревка, завязанная в идеальную петлю.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– О, проснись, Мия, – вздохнул он.
– Отец, я…
– Проснись.
– Проснись!
Мия почувствовала сильный пинок в живот. Будто издалека, услышала детский голос:
– Да проснись же, чтоб тебя!
Еще один пинок – на сей раз в свежую рану на ее плече. Мия ахнула от боли и, открыв глаза, увидела во мраке склонившийся над ней силуэт. Не задумываясь, схватила его здоровой рукой за горло. Кто-то запищал и забился в ее ладони, впиваясь маленькими пальцами в предплечье. Лишь тогда, сквозь боль и рассеивающуюся дымку яда, она узнала…
– …Йоннен?
Мия так резко отпустила шею мальчишки, словно ее кожу ошпарило раскаленным металлом. Крайне смущенная, попыталась поправить его грязную фиолетовую тогу.
– О, Йоннен, мне так жа…
– Меня зовут Люций! – сплюнул мальчик, отбиваясь от ее рук.
Мия перевела дыхание и постаралась успокоить колотившееся сердце. Она была в ужасе от себя – от того, что, пусть и неумышленно, чуть не причинила ему боль. В ее сознании витали образы мерцающего бального зала, истинотемного неба и руки Скаевы на животе ее матери. Арены, полной кричавших людей, когда она вонзила клинок из могильной кости в консульскую грудь. Лица Йоннена, бледного и исполненного ужаса, когда она положила отца к его ногам.
– Мне жаль, – повторила она. – Тебе ведь не больно, правда?
Мальчишка просто насупился, его глаза были такими же темными и бездонными, как у Мии. Она осмотрелась, гадая, где они очутились. Их окружало темное пространство, освещаемое сиянием одного-единственного фонарика, стоявшего рядом с ней на земле. Призрачный свет распространялся всего на метр, а за ним простиралась непостижимая темень.
Пол под ней был неровным, и Мия осознала, что он целиком сделан из человеческих лиц и рук – каменные рельефы, вырезанные из самого белоснежного фундамента. Все лица принадлежали женщинам – нет, одной и той же женщине. С прекрасными чертами и длинными, слегка завивающимися локонами. Но ее лицо изображало муку, ужас, каменный рот широко открывался в безмолвном крике. Все руки тянулись к невидимому потолку, словно тот вот-вот должен рухнуть.
Мия часто заморгала, пытаясь вспомнить, как она очутилась тут. В голове всплыло воспоминание о схватке с Солисом и Тишью. О призрачном существе, которое спасло ей шкуру в некрополе Галанте и еще раз в доме мертвых Годсгрейва. В ее жилах по-прежнему тек яд Солиса, но рану на плече перевязали лоскутом темной ткани. Мия чувствовала вялость и зябкость из-за морозного воздуха. Чувствовала боль ран и натянутую от запекшейся крови кожу. А за всем этим – безымянную, бесформенную злость. И, осмотрев море застывших испуганных лиц, подобно человеку, который давно потерял слух и внезапно услышал звук, Мия поняла, что испытывает…
Страх.
Она прошлась взглядом по тьме вокруг. Выискивая своих спутников среди каменных рук и открытых ртов и неожиданно осознавая, что больше не чувствует их. Ее кожу покалывало, живот крутило. Зашипев от боли, она заставила себя подняться на ноги.