– Я почти уверена, что это он и есть.
– Тогда что ему мешает убить тебя?
– Солис и Тишь отравили свои клинки «перекосом». Я нужна им живой. – Мия посмотрела на своего брата. – И потом у меня есть то, что он хочет.
– Мия, пожалуйста…
– Мистер Добряк, оставайся с Йонненом. Успокой его.
– …О, безудержное веселье…
– Эклипс, за мной.
– …Как угодно…
– ТЫ ДОЛЖНА ПОЗВОЛИТЬ ПРОШЛОМУ УМЕРЕТЬ, МИЯ, – предостерег Трик.
Тогда она посмотрела ему в глаза. И ответила твердым и холодным голосом:
– Порой прошлое не может умереть само. Порой его нужно убить.
И с этими словами исчезла из виду.
Мия кралась по Форуму, спеша, пока там не стало слишком людно: повсюду сновали солдаты. Под плащом из теней мир превращался в размытые очертания, сверху слепили солнца, рык Эклипс указывал ей путь. Мия медленно двигалась к длинной тени первого Ребра. Через кованый забор, мимо дюжины люминатов, дежуривших у тяжелых полированных дверей из могильной кости, ведущих в консульские личные апартаменты. Она смутно помнила планировку палаццо с того бала, на котором побывала в детстве, когда кружила по мерцающему залу на отцовских…
… нет, не на отцовских.
«О, мама, как же ты могла?»
Мия кралась по теням, словно волк, учуявший свежую кровь, Эклипс бежала впереди – просто черный силуэт на стенах. Она быстро обходила рабов, прислугу и солдат, которые чувствовали лишь легкое дуновение у шеи и дрожь по спине. В голове звучали все уроки Меркурио и Маузера. Мышцы напряжены, меч наготове, ни одного лишнего движения, все шаги – беззвучные. Ее бывший учитель лопнул бы от гордости, если бы видел ее. Все это – лекции, тренировки, боль – сконцентрировалось в ее жилах. Каждый выбор, который она делала, приближал ее к этому моменту. Каждая дорога неуклонно вела сюда. К месту, где все закончится.
Наконец шепот Эклипс привел ее к главному кабинету. В дальнем конце комнаты стоял большой дубовый стол, вдоль стен выстроились полки с книгами и свитками. Резной орнамент на полу был забрызган какой-то аркимией, – как поговаривали, Скаева очень ею увлекался и, судя по всему, успешно. Это оказалась карта всей республики, от Моря Безмолвия до Моря Звезд.
С бешено колотившимся в груди сердцем, Мия откинула плащ из теней. Ее волосы слиплись от пота и запекшейся на коже крови. Мышцы горели, раны пощипывало, адреналин и гнев боролись с усталостью и печалью.
И там, на балконе, стоял он.
Глядя на ослепительные солнца, словно ничего плохого и не случилось. Он выглядел просто темным силуэтом на фоне солнечных лучей, пока она кралась по комнате, – во рту сухо, как в пустыне, меч зажат в потных ладонях. Несмотря на спутника в своей тени, Мия боялась, что Скаева уже ушел, что Эшлин окажется права, что мужчина, который общался со своей обожающей его публикой, был очередным актером в обличье консула.
Но как только она приблизилась, ей открылась правда.
Холодное, тошнотворное чувство в низу живота. Медленно охватывающий ужас, сменяющийся ощущением неизбежности. Последний кусочек головоломки всей ее жизни – кто она, что она, почему она – наконец встал на место.
Это чувство…
О, это хорошо знакомое чувство.
На полу рядом с ней возник Мистер Добряк, его шепот рассек мрак. Донна Корвере взглянула на кота из теней и зашипела, словно ошпаренная. Отпрянула от прутьев и съежилась в дальнем углу, оскалив зубы.
– Он в тебе, – прошептала донна. – О Дочери, он в тебе!
– Здравствуй, Мия, – сказал Скаева.
Он даже не повернулся. Его взгляд по-прежнему был устремлен к солнцам. Рваная и окровавленная тога сменилась длинной и белоснежной. Тень на стене. Руки убраны за спину. Беззащитный.
Но не одинокий.
Мия увидела, как его тень пошевелилась. Забилась мелкой дрожью, когда тошнота и голод внутри нее разбухли. И из темного пятна на стене кабинета – достаточно темного для двоих – услышала слабое и смертоносное шипение.
Из-под ног императора развернулась лента тьмы. Поползла по полу и поднялась – тонкая, как бумага, – облизывая воздух своим не-языком.
Змей из теней.
– …У нее твои глаза, Юлий…
И тогда вспыхнула ярость – яркая, как те три солнца в проклятом небе. Кровь в ее жилах – кровь его крови – начала закипать. Сейчас ей на все было плевать. На Меркурио и Йоннена. На Эшлин и Трика. На Красную Церковь, Черную Мать и бедного, разбитого Луну. Мия была готова вскрыть себе вены, чтобы утопить его в этой крови. Разбить себя на кусочки, лишь бы перерезать ему глотку осколками.