Мне говорили, что внешность дрона имитирует особо гнусного паразита, который откладывает яйца в тела прадоров, а личинка, вылупляясь, начинает пожирать внутренности. Этого паразита прадоры давным–давно уничтожили. Однако аналитические ИИ каким–то образом возродили его геном, и теперь в теле дрона хранились тысячи свежих яиц, готовых внедриться во вражескую плоть. Дрон находился здесь с миссией, на которую Государство обычно посылало ему подобных: его задачей было сеять ужас среди прадоров. А мы оказались тут потому, что разведка обнаружила: добычу руды собираются прекратить. Следовательно, четырех отцов–капитанов и тысячи их детей вскоре отзовут на родину. И если расчеты верны, инъецированные дроном яйца начнут проклевываться сразу по их прибытии. Чрезвычайно мерзкое биологическое оружие, ничего не скажешь — даже некоторым из прожженных бойцов Джебеля было не по себе. А меня раздирали противоречия. Я тоже считал это оружие кошмарным. Но я побывал в плену у прадоров и не слишком сочувствовал им — хотя в то же время мне не нравилась перемена собственного отношения.
Мы шли через джунгли, осторожно, включив «хамелеонку» на полную, когда наткнулись на первые прорубленные патрулями прадоров тропы. Отряд Кронга насчитывал десять человек, но двое отправились сюда месяцем раньше на рекогносцировку — и они появились, когда мы приблизились к все еще скрытым зарослями шахтам. Я стоял рядом с Кронгом, когда он расспрашивал разведчиков.
— Вы видели следы штрафников, — сказала первая: женщина, выглядящая как школьница. — Они не ожидают нападения с земли, но посылают с обходами совершивших незначительные нарушения: тех, кого не наказали обычными способами.
Обычные наказания прадоров варьировались от раскалывания панциря до расчленения виновного и съедения его заживо Отцом. Конечно, некоторые ампутации проводились хирургически, а ганглий использовали как прадорский вариант разума корабля или дрона.
— Обходы нерегулярны? — спросил Кронг.
— Напротив, твари точны как часы.
— Так вы подготовили место?
— Да.
— А в чем тут наказание? — встрял я. — В смысле, патрули — дело обычное…
Женщина повернулась ко мне.
— Сорнофы. — Она ткнула пальцем в ближайший сгусток, который как раз сейчас изучал дрон–убийца.
Липкая синяя масса, способная, как я уже знал, передвигаться со скоростью соскальзывающей с жирной сковородки яичницы, застыла и, почуяв угрозу, ощетинилась острыми шипами.
— Споры застревают в суставах прадоров и прорастают там, — продолжила разведчица. — Их нужно удалить до возвращения в лагерь, а для этого крабы поливают себя раствором соляной кислоты. И каждый раз визжат — слыхали, наверное?
Прелестно. Нужно будет отправить образец в отдел биовооружения.
До места засады мы добирались около часа. За месяц двое разведчиков выкопали здесь несколько укрытий. Меня разместили далеко от тропы и велели не высовываться, пока отряд не разберется с патрулем. Значит, еще час. Сгрузив оборудование и опасливо косясь на угреобразных червей, высовывающих шипастые головки из потревоженной земли, я спустился в яму, задвинул крышку, выставил перископ и настроил передачу изображения на дисплей лицевого щитка.
К тому времени, как я отладил оптику и получил четкую надземную картинку, остальной отряд надежно укрылся.
— Мы их засекли, — сообщил всем Джебелъ через коммы и «форсы». — Еще сорок минут, и они здесь.
Эти сорок минут показались мне весьма неуютной вечностью — пришлось обесточить дисплей, включить подсветку и смахивать с боевого скафандра колючих угрей. Потом на ногу мне вскарабкалось существо, похожее на палочника в фут длиной. Наконец показались прадоры: три вторинца впереди, за ними два первенца, и еще четыре вторинца в арьергарде. Они были прямо напротив меня, когда все случилось. Я увидел, как шедший первым краб остановился, наклонился, стебельки с глазами изогнулись, точно пытаясь разглядеть что–то под панцирем, а потом клейкая мина взорвалась. Через секунду на куски разлетелся его напарник, потом — двое задних, и один из первенцев рухнул с оторванными ногами. В воздухе запахло порохом, бластеры полосовали заросли, валились подкошенные синешипы, и падали дымящиеся комья растительности. Я потянулся и откинул крышку, стремясь поскорее выбраться наружу.