Он как-то замялся, невнятно перебирая словами. Похоже, ему было тяжело это говорить.
— Я в полном порядке, — успокоил я друга. — Где…
Я хотел спросить «где Лод?», но вспомнил ту кучку пепла на обгоревшей траве, и слова оборвались уже на губах, а в горле вдруг пересохло. Но вампир прекрасно меня понял:
— Там… — сделал движение рукой.
— Спасибо.
Стоило лишь чуть-чуть пошевелиться, как нестерпимая боль пронзила все тело насквозь. Однако через силу, сжав челюсти, я привстал, желая направиться в сторону, указанную клыкастым, но девушка, которую я до этого момента не замечал, схватила меня за куртку, останавливая. Я обернулся — та самая. Так это она говорила?! Сам бы не слышал — не поверил бы.
Сейчас мне удалось лучше рассмотреть ее: лицо, практически ничего не выражающее, тусклые глаза, бледные губы, слегка подветренная кожа… Короче, не красавица, но и страшной тоже назвать нельзя было. Скорее какая-то неприметная, «серая». «Шпионка» — пронеслось у меня в голове. Но для такого занятия ее тело слишком накачанное — сильно выделяющиеся мышцы, как у наемников. Темные длинные волосы собраны в тугую косу, а прямая челка сильно ниспадает на глаза.
Из одежды в основном броня: нагрудник, надетый поверх легкой рубашки без рукавов, кожаные штаны, почти обтягивающие сильные ноги, сапоги с пришитыми, наверное, вручную металлическими пластинами. Оружие — грубый меч типа «скифский», то есть короткая рукоять и достаточно широкое лезвие с елманью и кровостоком.
Из-за мускулов почти совсем не заметна талия, плечи и бедра уже, чем обычно бывает у женщин. Фигура вовсе не женская: скорее подходит худощавому мужчине, нежели представительнице слабой половины человечества.
Такие девицы не в моем вкусе. Я вижу себя защитником женщины, а эта сама кого хочешь в бараний рог согнет. Такую обидь! Будет долго лежать твое бездыханное тельце в уютной могилке.
Чем дольше я глядел на нее, тем сильнее разгоралась моя ярость. Ведь именно из-за этой выскочки пришлось вмешаться в поединок с лесным чудищем, и из-за нее под огонь бросился я, что привело к гибели друга. Не будь девушки, мы бы просто-напросто убежали куда подальше.
Когда товарищи отошли на достаточное расстояние, она безо всякого вступления начала:
— Ты зачем полез? Помешать мне захотел? Так можно было выбрать другой способ, при котором твоему другу не обязательно было расставаться с жизнью! — возмущение в ее голосе нарастало прямо пропорционально моему. — Этот монстр был мой! Я должна была его убить! — стараясь не закричать, девица перешла на визг. — Я ведь сказала тебе, что вмешиваться только в чрезвычайных обстоятельствах! А твое вмешательство сделало всем только хуже! — она тараторила, не давая вставить мне слова.
Но выбрав все-таки момент, я высказал:
— Ты считаешь, это я виноват в смерти Лода?! А себя, дорогую, в расчет не берешь?
— А что ты можешь мне предъявить? Вспомни, ведь именно ты вмешался в мой поединок!
— Конечно, а ты чего хотела?! Чтобы я просто сидел на ветке и смотрел, как эта жаба тебя зажарит?! Посмотри на меня: я смог бы так поступить?!
— А никто ведь и не просил тебя влезать! Без твоей «помощи» я бы справилась! А так ты вынудил друга спасать твою шкуру! На меня он даже не отреагировал бы. Так что не забывайся, мальчик: ты изрядно поучаствовал в смерти мага!
— Я знаю! — всерьез вспылил я. — Я и не отказываюсь от своей вины, но причиной моих действий стала твоя скромная персона! — я ткнул пальцем ей в грудь. — Так что в какой-то мере ты в ответе за мой поступок! — на самом деле я понимал, что она ни за что не в ответе, но так сильно захотелось, чтобы она осознавала свое непосредственное участие в гибели колдуна, что я не сдержался.
— Что?! Да моя «скромная персона» не звала спасителей себе на… одно место! Она, как самая настоящая «скромная персона», скромно молчала! — девчонка посмела толкнуть меня, но не сильно, так что я даже не пошатнулся, хотя совершенно не ожидал такого от нее. Хотелось ответить тем же, однако я сдержался, понимая, что передо мной девушка.
— А кто плакал подо мной от страха?! — выкинул еще один козырь я. — Что?! Скажешь, не испугалась?!
— Ах так… — от возмущения слова застряли у нее в горле, однако через пару секунд оцепенение прошло.
Она говорила, не замечая, что «била» все больнее с каждым словом. Я сам понимал, что получилось некрасиво, но ничего изменить уже не смогу. Я ужаснулся себе самому… тому, что осознал, что именно я виноват в смерти Лода и никто другой. Я потерял сознание от удара, но я ушел от смерти… однако от страшной боли, вонзившейся в самое сердце Души, уйти никогда теперь не удастся. Разум успокаивал, напоминая, что любые раны, даже самые большие, со временем затягиваются. А я знал, что самые большие неизменно оставляют ужасающий рубец… шрам, который останется со мной навсегда.