Мы не расстаемся, пока оба не начинаем задыхаться и хватать ртом воздух.
— Я думаю, нам стоит поесть, а?
Я подавляю желание сказать ему, что не так уж сильно хочу есть, и с сожалением отпускаю его, когда он отрывается от моего тела.
Подняв руку, он откидывает свои темные волосы со лба. Его щеки раскраснелись, а губы припухли от нашего поцелуя.
Он выглядит сексуально. Я имею в виду, он всегда горяч, в его жилах течет сексуальная итальянская кровь. Высокий, темноволосый и, о, такой красивый.
Быстрое движение его груди отвлекает мой взгляд от его прикрытых глаз, прежде чем они опускаются ниже, к более чем очевидной выпуклости на его джинсах.
Мои пальцы сжимаются в кулаки.
Было бы так легко прямо сейчас подойти к нему и сказать, что я хочу этого — его. Что я сыта по горло ожиданием и, наконец, сдаюсь, чтобы заменить свои воспоминания о той темной комнате той ночью, о его прикосновениях Антом.
Это то, что сделал бы любой здравомыслящий человек несколько недель назад.
Однако, по-видимому, это не то, кем я являюсь, когда речь идет об этих двоих.
— Черт, — шипит он, наклоняясь, чтобы привести себя в порядок и поворачиваясь к пакетам с едой навынос.
Я пытаюсь найти, что сказать, придумать оправдание тому, почему я постоянно воздвигаю барьер между нами.
Я неловко стою, все еще прижимаясь спиной к стене, пока он вытаскивает контейнеры и ставит их на поднос.
Когда он наконец поворачивается, его лицо снова расслаблено, а на губах играет мягкая улыбка.
— Все в порядке, Кэл, — прямо говорит он мне. — Я понимаю.
Я улыбаюсь ему в ответ, пораженная его пониманием, но в то же время желая, чтобы он не был таким внимательным. Часть меня хочет, чтобы он отбросил осторожность, подхватил меня на руки и просто взял то, что хочет. Чтобы пробиться сквозь стену, которую я продолжаю возводить, и разорвать ее в клочья.
— Иди поешь. Хочешь выбрать фильм для просмотра?
Я перевожу взгляд с него на поднос с едой, затем на массивный пятидесятидюймовый телевизор, который он прикрепил к стене, и качаю головой. — Нет, ты можешь выбирать.
Я забираюсь к нему на кровать, откидываясь на спинку, когда он опускает поднос и садится с другой стороны, передавая мне вилку.
Как только он берет пульт, с другой стороны двери раздается оглушительный рев.
Все мое тело замирает от осознания того, что враг — враг моей семьи — находится всего в одной комнате от меня. Черт возьми, о чем я думаю… Ант — враг.
Но когда нас только двое, наши фамилии, наши связи не имеют значения.
— Все в порядке, — говорит он, протягивая руку и разжимая мои кулаки. — Они все смотрят какой-то бой. Наверное, становится немного жарко.
Причина, по которой я должна забираться в его комнату через окно, заключается в том, что, чтобы попасть туда через парадную дверь, нам пришлось бы пройти через огромную комнату, которую младшие члены семьи Мариано превратили в огромную берлогу.
Находиться здесь опасно, но мы решили, что это безопаснее, чем находиться на публике, где нас может увидеть кто-нибудь из членов любой Семьи.
Здесь мы заперты в его комнате, где никто не должен нас беспокоить.
Что ж, это то, на что мы надеемся.
— Ты не хочешь смотреть? — спрашиваю я, снова чувствуя, что своим присутствием здесь я отдаляю его от друзей.
Опуская пульт, он просто смотрит на меня.
— Нет, Калли. Я бы не предпочел быть там с кучей потных, злых придурков, когда я мог бы быть здесь с тобой.… в этой юбке. — Он прикусывает нижнюю губу и шевелит бровями.
— Ты идиот.
Он пожимает плечами, словно ему на все наплевать, и он бесстыдно разглядывает мои ноги.
— Ешь, Солнышко. У меня есть планы на тебя сегодня вечером.
Волна жара пробегает по моему телу, сжигая меня изнутри.
— Твои родители не ждут тебя дома, верно?
Я усмехаюсь. — Ты думаешь, они вообще заметили, что меня нет дома?
Он грустно улыбается мне, но я знаю, что он понимает. Имея старшего брата, который почти всю свою жизнь был в центре внимания, он понимает, каково это — жить в тени и от него ожидают определенного поведения. Единственная разница в том, что теперь от него ожидают, что он сделает шаг вперед и станет солдатом.
Однако от меня ожидают, что я буду делать что? Найду симпатичного греческого парня и рожу несколько будущих солдат?
Я разочарованно выдыхаю.
— Тогда хорошо, что я позвал тебя. Мы бы не хотели, чтобы ты была дома одна. — Его слова сочатся похотью.
— Я просто работала, — говорю я, обливая холодной водой ход его мыслей.
— Конечно, работала. — Он многозначительно шевелит бровями.