Ее крики прекращаются, когда ее подбородок опускается в шоке.
— Прекрати, блядь, орать, — киплю я, бросаясь прямо ей в лицо. — Если только ты не хочешь, чтобы все остальные здесь увидели, что ты выглядишь как маленькая грязная шлюха.
У нее перехватывает дыхание от моих злобных слов за секунду до того, как ее ладонь касается моей щеки.
Боль разливается по моей коже. Это только подпитывает гребаного дьявола, который живет внутри меня.
Ее грудь вздымается, когда она смотрит на меня.
— Я ненавижу тебя, — шипит она сквозь рыдания, которые все еще сотрясают ее тело. — Я чертовски ненавижу тебя, и я никогда не прощу тебя за это. Никогда.
На моих губах появляется улыбка.
Я всегда думал, что мне нужно услышать именно эти слова. Слова, которые могут разрушить власть, которую она всегда имела надо мной. Но, стоя здесь перед ней, чувствуя, как под моими пальцами грохочет ее пульс, я понимаю, что они даже близко не подошли к тому, чтобы разорвать то, что было между нами.
Во всяком случае, это только делает мою одержимость, мою потребность доказать, что она неправа, завладеть ею, черт возьми, еще более иррациональной.
Я годами говорил себе, что, если буду сохранять дистанцию между нами, она уменьшится. Я бы нашел кого-нибудь другого, на ком сосредоточил бы свои усилия, свои темные, извращенные желания.
Но этого так и не произошло.
С тех пор, как нам исполнилось шесть лет, это всегда была Калли.
И до той ночи это был мой самый темный секрет.
Который я был готов унести с собой в могилу, чтобы дать ей жизнь, которой она заслуживает, позволить ей найти мужчину, которого она заслуживает.
Потому что это уж точно не такой испорченный, холодный засранец, как я.
Но что-то сломалось во мне той ночью.
Что-то, что я не могу объяснить даже сейчас.
И я до сих пор не могу решить, было ли это лучшим или худшим, что когда-либо случалось в моей жизни.
— Садись в гребаную машину, Каллиста.
— Пошел ты, — выплевывает она, снова влепляя мне пощечину и издавая громкое рычание глубоко в моем горле.
— Ты играешь с огнем, — предупреждаю я ее за две секунды до срыва. И это означает, что я либо собираюсь выбить из нее гребаную жизнь, либо получить то, что должен был получить той ночью, прямо здесь, у моей машины, на глазах у ее брата и остальных парней.
— Тогда смотри, как я горю, придурок.
Протягивая руку, я распахиваю заднюю дверцу своей машины и, все еще держа ее одной рукой за горло, другой хватаю за талию и бросаю внутрь.
— Ты не можешь этого сделать, — кричит она.
— Я думал, ты знаешь, красавица, — усмехаюсь я. — Я могу делать все, что, черт возьми, захочу.
— Ты гребаный псих.
— Я знаю. Это весело, не так ли?
Улыбка, которой я одариваю ее, полна злобы, но под ней нет ничего, кроме желания.
Захлопнув дверь, я запираю замки, прежде чем у нее появляется шанс сбежать. Затем я быстро открываю водительскую дверь, прежде чем сесть в машину, и нажимаю на акселератор, прежде чем кто-нибудь увидит, как я уезжаю с ней.
Возможно, я был бы готов раскрыть ей уровень своей одержимости маленькой девочкой, которая помогла мне много лет назад, но, черт возьми, я не позволю никому другому увидеть, что мне что-то не безразлично.
3
КАЛЛИ
Почти бесшумный выстрел, раздающийся в комнате, вырывает крик из моего горла.
Голос пугает меня, и мои глаза распахиваются.
— Что за—
Я пытаюсь сесть, но мои руки застряли за головой.
У меня в голове все путается, действительно чертовски путается.
Я все еще пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь вызвать воспоминания о том, как я очутилась на кровати Анта с его головой…
Все врезается в меня с силой грузовика, и я дрыгаю ногами, пытаясь еще раз подняться.
Ант.
Деймон.
Выстрел.
— Нееет, — кричу я, мое сердце колотится так сильно, что в голове еще больше путается. — Деймон, — кричу я.
Тишина.
— ДЕМОН! ДЕМОН! — Я выкрикиваю его имя до хрипоты в горле, но ничего не происходит. Никто не приходит.
Поднимая взгляд к изголовью кровати, я обнаруживаю, что мои запястья были связаны галстуком, и когда я вспоминаю, что он вытащил меня со склада в одном лифчике и юбке, я смотрю вниз на то, что на мне надето.
— Господи, — бормочу я, рассматривая черную мужскую рубашку, которая сейчас на мне.
Он, блядь, переодел меня?
— Деймон, — кричу я еще раз, но, как я и ожидала, ничего не происходит.
Он либо игнорирует меня, либо оставил меня здесь. Где бы это ни было.